– Вот так мы и живем, – при этом мой проводник вдруг неожиданно по-приятельски подмигнул мне и улыбнулся. – Пошли, партизан, в столовую. Есть хочется, сил моих нет.
Не знаю, как кормили солдат этой части, но щи и гуляш, что поставили передо мной, были отменные. Поел, что называется, от души. Впрочем, мой провожатый тоже не жаловался на аппетит.
Выйдя из столовой, мы отправились к временному месту жительства или, как выразился мой проводник, домой. Этим домом оказался барак, стоящий позади столовой. Расположение казармы было выбрано с умом. Здание столовой скрывало наше расположение от основных узловых точек скопления людей – плаца, штаба полка, солдатских казарм. В светлом помещении (четыре окна) вдоль стен стояли двухъярусные кровати, тумбочки и три печки-буржуйки. В противоположном конце казармы, возле одной из них, сейчас шумно возился солдат, подкладывая в печь дрова. Кроме него в помещении никого не было.
– Вот эти и еще эти койки свободны, – показал мне на них мой проводник. – Выбирай.
Я кинул вещевой мешок на ближайшую кровать.
– Сегодня и до завтрашнего утра ты свободен. Спи, приводи себя в порядок. Подъем в шесть утра. Все вопросы к дневальному. Коробкин!
– Я! – солдат вскочил и вытянулся.
– Объяснишь этому товарищу, где у нас что. Понял?
– Так точно, товарищ командир!
– Теперь давай знакомиться! Фамилия моя Смоленский. Звать Лешей. Пока ты не зачислен официально в группу, все остальное тебе знать не положено.
– Звягинцев. Костя. А что мне знать положено?
– Вопрос к командиру.
– Мне что теперь здесь полдня сидеть?
– Поспи. Потом ребята придут, познакомишься. На ужин сходишь. Чем плохо?
– Скучная программа. Спортзал здесь хоть есть?
– Есть! Гм. А это мысль! Там прямо сейчас наш Васильич из молодых и зеленых пыль выбивает!
– Пыль, говоришь? А посмотреть можно?
Смоленский сначала замялся, а потом махнул рукой и рассмеялся:
– Все равно дальше фрицевского тыла не пошлют! Пошли, Костя!
Спортивный зал был небольшой. Шведская стенка, турник, козел, маты. Но было и исключение. В дальнем углу зала, у самой стены, стояли два массивных щита, на которых были нанесены контуры двух человеческих тел, испещренные ножевыми отверстиями.
В середине зала сейчас шла рукопашная схватка, где один матерый дядя выбивал пыль из двух молодых и зеленых парней, как образно выразился Леша Смоленский. Третий, молодой парень, сейчас сидел на сложенных матах, смотрел на схватку и ждал своей очереди. Их шинели, фуражки, гимнастерки