– Хороший вопрос. Ладно, мы это выясним. Начнем с флешки – изучим содержание работы. Надеюсь, поймем. В крайнем случае обратимся за консультацией в РАН. И спасибо за помощь, Максим.
Она в первый раз улыбнулась. Тонкие губы приподнялись лишь едва, а улыбка засветилась скорее в глазах, которые теперь смотрели мягко, по-доброму.
– Не за что. И держите меня в курсе, пожалуйста. Я, конечно, понимаю – секретность, конспирация и все такое, но это же касается моего брата и меня лично. Да и флешка, вообще-то, принадлежит ему.
– Учтем, – пообещала Гонцова и вновь полезла в карман. – Вот моя визитка. Звоните, если вдруг решите что-то сообщить. До связи.
Она распахнула дверцу машины и выскочила под хмурое небо, заспешила прочь со стоянки быстрой уверенной походкой. Макс провожал ее глазами через зеркальце заднего вида, пока она не скрылась за углом здания.
Взглянув на часы, понял, что опаздывает к клиенту и времени на обед не остается. Чертыхнувшись, Макс вырулил со стоянки и покатил по Октябрьской набережной, надеясь, что получится разобраться с заказом легко и, главное, быстро.
***
Встретиться со Снежаной в пятницу так и не удалось: графики не состыковались. Остаток дня Макс провозился с клиентами, а потом наступил вечер, и она стала недосягаемой, как луна на небе. Иногда на Макса накатывало желание послать все приличия и договоренности к черту, заявиться к ней домой и вытащить ее за шкирку, забрать, увести навсегда. Никита, возможно, так бы и поступил. Но только не Макс. Не хотелось подставлять любимую женщину, вталкивать ее в пучину семейных скандалов, разборок с мужем; не хотелось навязывать ей решение в тот момент, когда она к нему еще не готова. Если речь идет о глобальных жизненных переменах, следует соблюдать такт и иметь терпение.
Терпение, мать его!
Это слово стало чуть ли не вторым именем Макса за последний год. Он призывал его по несколько раз на дню. Когда-то очень давно терпение его спасало. Пока не стало слишком жарко… во всех смыслах слова.
Вечером Макс заехал к родителям, где его угостили обалденной мусакой – ее искусно готовил отец. Он использовал говяжий фарш вместо бараньего, и от того блюдо не было слишком жирным. Мать предложила вина, настоящую греческую рецину, которая, по ее мнению, идеально подходила к мусаке, но Макс отказался: за рулем.
Пока он уплетал ужин, мать обняла его сзади, прижалась щекой к макушке и простояла долго – неподвижно, беззвучно, затаив дыхание. Ему стало приятно, тепло, уютно. Она никогда не делала различий между ним и Сашкой, проявляла любовь одинаково сильно к обоим и не стеснялась своих эмоций, даже когда мальчишки повзрослели. Макс всегда нежился в ее объятиях, чувствовал себя защищенным, укрытым от всех бед и невзгод. Но сейчас, когда ощутил, как на висок упала горячая капелька, стало не по себе. Женские слезы всегда вводили его в замешательство.
Вечер Макс провел дома со стаканом свежевыжатого