Он не был ревнивым, считал ревность пустым, бессмысленным чувством. Его ненависть к Пирсу коренилась совсем в ином.
Если бы Бэкенхем был ревнивцем, то выходки Джорджи и ее многочисленных поклонников уже давно свели бы его с ума. Ко всем ее кавалерам он относился как к мошкаре, назойливой, но не опасной.
Он посмотрел на часы. Десять минут почти истекли. Маркус готовился привести свою угрозу в исполнение.
Под бестолковый щебет хозяйки дома он углубился в свои мысли о происходящем сейчас в спальне Джорджи. Картины прошлой ночи всплывали перед его глазами. В его фантазиях огненные волосы Джорджи были не напудрены, распущены и, как всегда, роскошны. Он не знал, печалиться ему или радоваться, когда ровно через двенадцать минут Джорджи появилась, ослепительно улыбаясь.
– Милорд, вы истинный джентльмен. Дали мне лишние две минуты.
Он прищурился. Неужели она ждала лишние две минуты, только чтобы посмотреть на его реакцию? Впрочем, она не осмелилась ждать дольше.
Это изрядно его развеселило.
Джорджиана выглядела великолепно. Любой наряд был ей к лицу, казалось, даже мешковина не смогла бы скрыть ее пленительных изгибов. Она так тщательно продумывала свой гардероб, будто не знала, на что способна ее естественная красота.
До того как воспитанием ее и подготовкой к выходу в свет занялась леди Арден, Джорджи больше походила на мальчишку, разъезжая на лошади в старой амазонке и широкополой фетровой шляпе.
Первый лондонский сезон преобразил ее.
– Пойдемте?
Он предложил ей руку, и, немного поколебавшись, она оперлась на нее.
Ее нерешительность удивила его.
От прикосновения ее руки к его локтю по телу пробежал разряд тока. Унимая дрожь, он кивнул на прощание леди Блэк.
Выйдя на улицу, Джорджи расслабилась и засияла.
Он вспомнил, какой она была всегда – не тепличным цветочком, в который ее пытался превратить высший свет Лондона, о нет, Джорджиана Блэк принадлежала дикой природе. Она расцветала только на открытом воздухе, вне зависимости от погоды. Бэкенхем был уверен, что ни Пирс, ни мириады ее обожателей не знали этого.
В том, что он знал ее лучше других, не было ничего удивительного – они жили по соседству долгие годы, несколько лет были обручены.
Бэкенхем бросил монету груму, державшему лошадей под уздцы.
Когда он помог ей сесть в экипаж, Джорджи вопросительно подняла брови.
– Вы без лакея?
Она все еще держала его за руку, глаза смеялись.
– Только сегодня, – ответил граф. Разумеется, он не взял лакея, ведь предстоящий разговор требовал приватности. – Это не мой экипаж. Позаимствовал у кузена.
– Какого? – спросила она, когда он сел рядом.
– Стейна.
Либо она делала вид, что не знает, либо встречалась с Лидгейтом прошлой ночью. От этого предположения у него