Гена, до крайности удручённый, побрёл на берег, но и там не было ему утешения.
Вода в реке заметно поднялась. К площадке кто-то пристроил деревянные мостки, чтобы ходить в Шнягу посуху, а не в обход через воду. Внутри было многолюдно и шумно, как в общежитии. У входа возле надписи «Не курить!» Таисия Корбут ругалась со старухой Иванниковой. Старшие дети Корбутов, громко препираясь между собой, мыли пол возле отсека. Юрочка нервно шагал по коридору, то уходя в тень, то возвращаясь на свет. Издалека доносились звуки ремонта – визг пилы, короткие перфораторные очереди, стук молотка по металлу и реплики на незнакомом языке. Слева, из темноты выбежала черная овца, поскользнулась на повороте, огибая ноги Таисии, заблеяла и убежала вправо. Раздался хохот и крики «воротник побежал, лови его, лови!»
Старуха Иванникова заплакала, пришёл Славка с дрелью в руке и, увидев Шевлягина, весело прокричал:
– Геннадий! Как самочувствие? – и тут же, не дожидаясь ответа, повернулся к Иванниковой.
– Не расстраивайся! – бодро сказал он ноющей старухе, – Пальто твоё замолодилось? Ну и хорошо! А овцу Митькины рабочие поймают, будет им плов, а тебе новый воротник.
Все захохотали, а старуха, не унимаясь, заныла тонким нищенским голосом:
– Стыдобища-то какая…
Мимо бесшумно прошли два припудренных цементной пылью узбека с носилками.
В дверях появилась Анна Васильевна Егорова с хозяйственной сумкой в руке и, обходя Шевлягина, заглянула ему в лицо.
– Гена, ты что-то бледный какой, прямо на себя не похож, – нахмурившись, быстро проговорила она, – иди-ка лучше на воздух. – И, уже обращаясь к Славке, спросила:
– У Люси сыр здесь или в магазине?
Неокрепший после болезни организм краеведа спасовал. Гена затравленно улыбнулся, ноги его подкосились и тут же перед глазами возникли чьи-то кроссовки и пыльный металлический пол.
* * *
Шевлягин очнулся на берегу. Тихо шелестел камыш, сварливо крякали утки, неподалёку, уютно подобрав под себя лапы, сидел в траве белый кот Селивановых и дремотно жмурился.
Над Геной, загородив полнеба, камыш и кота, склонился Славка-матрос.
– Оклемался! – доложил он.
Послышался голос Егорова:
– Может, за Маргаритой сбегать?
Гена приподнялся и глухо сказал:
– Не надо её.
Славка-матрос сел рядом. Егоров тоже перебрался поближе.
– Слышь, Иваныч, – жалобно начал Шевлягин, обращаясь к Егорову, —
Маргарита моя оба черепа ликвидировала. Один, который я сам сделал – разбила.
– Это она зря, – сочувственно отозвался Егоров, – всё-таки изделие, ручная работа.
– А второй похоронила. Говорит, что даже свечку сверху воткнула. И зажгла.
– Тоже зря. Я… давно хотел сказать…
Егоров