Все началось в тот день, когда из лаборатории меня срочно вызвали на кафедру – звонила сестра. Я сразу почувствовал в ее необычно подавленном тусклом голосе что-то неладное. Мы давно не виделись, и с момента нашей последней встречи я хранил в сердце образ веселой и жизнерадостной молодой женщины, посему был крайне удивлен тому, как робко она спросила разрешения приехать ко мне в гости со своим сыном. Вместе с изумлением я испытал, в некотором роде, даже возмущение: о каком разрешении идет речь? Пусть тотчас же садится на поезд и берется с собой и сына, и мужа! Стоило мне упомянуть про последнего, я услышал нечто похожее на всхлип. Нетрудно было догадаться, что их семья переживает нелегкое время. Меня это смутило, но не испугало, поскольку Вадим (супруг сестры) всегда казался мне мужчиной уравновешенным и положительным. Так или иначе, я уверил Наталью, что с нетерпением ее ожидаю.
Следующим (весьма дождливым) вечером мы встретились на вокзале. Я горячо обнял сестру, шутливо пожурил за то, что она меня совсем забыла, и попробовал сделать комплимент по поводу ее внешности, однако она остановила меня грустной улыбкой. Оба мы почувствовали неловкость: я никак не мог увязать прекрасную некогда внешность с той болезненно серой маской, всего за четыре года пришедшей на смену здоровому румяному лицу. Затем я протянул руку ее сыну, Диме, который никак не отреагировал и просто глядел с запрокинутой головой и разинутым ртом на медленно ехавший состав. Здесь необходимо заметить, что Дима родился идиотом, и в разговорах с людьми ему на помощь всегда приходила мать, подсказывая, что нужно сделать в ответ. В этот раз она молчала и вообще всячески старалась не замечать моих попыток общения с мальчиком. Я отнес это на счет плохого настроения и решил до поры до времени не вмешиваться.
Взяв такси, мы скоро очутились в моем холостяцком жилище, коему для полного уюта недоставало разве что немного сутолоки, приносимой шумными детьми и ворчащими на них родителями. Не успел я предложить гостям отдохнуть с дороги, как Наталья холодно отправила сына играть в гостиную – по дороге он выпросил набор зеленых солдатиков. Было очевидно, что радость материнства, переполнявшая Наташу в былые годы, бесследно исчезла.
Потом мы заперлись на кухне – да-да, в прямом смысле: я доставал из шкафа чашки, а когда обернулся, увидел, как сестра старается тише и плотнее притворить дверь. Это выглядело бы даже забавно, если бы не жуткий страх в ее глазах, словно мы прятались от некоего чудовища. Тогда я предложил ей объяснить, наконец, в чем дело, и чем я могу помочь. Но ей, видимо, еще