Я продолжала гипнотически смотреть на Ноя, пристально изучать его: губы едва шевелились, беззвучно читая написанное, голубые глаза скользили по строчкам. И на меня снизошло озарение: Ной Харрингтон, мой ненормальный, странный сосед по дому, – первый парень, который меня по-настоящему заинтересовал.
От этой мысли я буквально взлетела со стула. Ной вздрогнул и отшатнулся, затем невозмутимо глянул на меня:
– Что такое, в чем дело?
– Мне нужно написать реферат по ВПТ. И историю болезни.
– Стой, – поспешность, с которой Ной поднялся на ноги, почему-то испугала меня. Уж сейчас он все скажет, все разложит по полочкам и начнет копаться, копаться, копаться в моих мыслях… – Ты была голодна…
Но я не позволила ему закончить; выдернув из его руки блокнот, я поспешила покинуть кухню и едва не споткнулась о коварные ступени, ведущие на второй этаж. Но даже это не заставило меня отвлечься от размышлений. Я сошла с ума? Я не должна замечать Ноя, не в том смысле. Но мы же не родственники. Нет. Я другая. У меня планы. У меня… всякие дела. Но ведь он… Нет. Но ведь Ной и я никак не связаны. И он обо мне заботится…
Полная сумятица в мыслях была вплоть до самой ночи. Лежа в постели и глядя в потолок, я пыталась избавиться от навязчивых идей, которые чем сильнее я гнала их, тем отчаяннее давили.
Мое сознание было наполнено смутными образами, картинки сменялись одна за другой: мама, Джорджи, пожар, отец нажимает мне на спину ладонью, заставляя все ниже опускаться над полом во время отжиманий. И тут я подчиняюсь и проваливаюсь сквозь дощатый пол, оказываюсь в клетке Стивена Роджерса и смотрю на ржавые прутья, кричу, отскакиваю назад и падаю на спину на кровать. И все заново – я вновь в клетке, затем вздрагиваю на постели, открываю глаза и повсюду вижу Ноя Харрингтона.
После его появления меня словно с головы до пят накрыло липкой массой, я не могла сдвинуться с места, а может, и не хотела. Внезапно стало спокойно, дыхание застыло в легких и вырвалось из горла нехотя, медленно. Казалось, Ной накрыл мои глаза ладонью, запел на ухо колыбельную, усыпил.
Когда я проснулась, то к своему удивлению обнаружила себя в своей постели в футболке и шортах, хотя точно помнила, что в один двадцать два ночи сидела за столом и работала над рефератом. Я спустила ноги на пол, коснулась пушистого ковра и вздрогнула.
В комнате было прохладно, но по моему телу разлился жар, потому что я знала, как оказалась в постели. Не раз и даже не два Ной среди ночи входил в мою спальню, обнаруживал меня в отключке за столом и укладывал спать. Я просила не делать этого, не шататься по моей комнате без спроса, на что он безапелляционным тоном заявлял: «Знаешь ведь, что спать за столом вредно для позвонков, да еще и со светом…»
Меня всегда сердило такое беспардонное нарушение личных границ, но в этот раз я ощутила что-то еще, кроме раздражения. Осмотрев комнату, я оценила ее с точки зрения постороннего