Луций исполняет все наказы Изиды, превращается обратно в человека, затем становится адептом культа богини, проходит посвящение, в результате чего (как он сообщает) жизнь его складывается благополучно и он достигает успеха в делах: «И, клянусь Геркулесом, не пожалел я о хлопотах и издержках: по щедрому промыслу богов, выступления в суде стали приносить мне изрядный доходец». Я думаю, что эти слова нужно воспринимать не как буквальную радость Апулея по поводу его адвокатской деятельности (в последней главе становится ясно, что он говорит уже не столько о Луции, сколько о себе), а как его шутку. Дело не в успехе, а в том, что посвященность дает чувство радости, которая нет-нет да и пробьется наружу в виде веселой шутки, смеха.
Это свойственно, кстати сказать, и Пушкину. Это по-пушкински. Веселое имя – Пушкин, как сказал Блок в статье «О назначении поэта»:
«Наша память хранит с малолетства веселое имя: Пушкин. Это имя, этот звук наполняет собою многие дни нашей жизни. Сумрачные имена императоров, полководцев, изобретателей орудий убийства, мучителей и мучеников жизни. И рядом с ними – это легкое имя: Пушкин».
В свете есть такие ль дива?
Вот идет молва правдива:
За морем царевна есть,
Что не можно глаз отвесть:
Днем свет Божий затмевает,
Ночью землю освещает,
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит.
А сама-то величава,
Выплывает, будто пава;
А как речь-то говорит,
Словно реченька журчит.
Узнаете? Царевна Лебедь из «Сказки о царе Салтане». И, конечно же, Изида. И сама вышла из воды, и речь у нее водяная. У апулеевой Изиды надо лбом – излучающая яркий свет круглая пластинка-зеркало, у пушкинской – «во лбу звезда горит».
Афродита на лебеде. Изображение