– небольшой орган)
, fantastically decorated with painted carvings of medieval saints and devils (с причудливой резной отделкой из раскрашенных средневековых святых и чертей;
fantastical – фантастический; причудливый; мифический, сказочный; to decorate – украшать; carving – резьба /
по дереву, кости, камню/; to carve – резать, вырезать /по дереву или кости/)
. Through the half-opened door of a cupboard at the further end of the room (через приоткрытую: «полуоткрытую» дверь буфета в дальнем углу комнаты)
, I saw a long array of geological specimens (я видел длинные ряды геологических образцов;
array – строй, боевой порядок; набор, комплект)
, surgical preparations (анатомических препаратов;
surgical – хирургический)
, crucibles (тиглей)
, retorts (реторт)
, and jars of chemicals (банок с химикалиями)
; while on the mantelshelf beside me (а на каминной полке рядом со мной)
, amid a number of small objects, stood a model of the solar system (среди прочих мелких предметов стояли модель солнечной системы)
, a small galvanic battery (небольшая гальваническая батарея)
, and a microscope (и микроскоп)
. Every chair had its burden (на каждом стуле что-нибудь лежало;
burden – ноша; груз)
. Every corner was heaped high with books (в каждом углу были высокие стопки книг;
to heap – складывать в кучу, нагромождать; heap – куча, груда)
. The very floor was littered over with maps (сам пол был усыпан картами)
, casts (слепками;
cast – бросок; /
гипсовый/
слепок)
, papers (бумагами)
, tracings (рисунками;
tracing – скалькированный чертеж, рисунок; to trace – чертить, набрасывать; снимать копию; калькировать)
, and learned lumber of all conceivable kinds (и самым разнообразным научным хламом;
learned – ученый, эрудированный; научный /
о журнале, обществе/
; conceivable – мыслимый, постижимый; возможный; kind – сорт, вид, класс).
I placed my gun in a corner, drew a chair to the hearth, and examined my quarters at leisure. Smaller and less incongruous in its arrangements than the hall, this room contained, nevertheless, much to awaken my curiosity. The floor was carpetless. The whitewashed walls were in parts scrawled over with strange diagrams, and in others covered with shelves crowded with philosophical instruments, the uses of many of which were unknown to me. On one side of the fireplace, stood a bookcase filled with dingy folios; on the other, a small organ, fantastically decorated with painted carvings of medieval saints and devils. Through the half-opened door of a cupboard at the further end of the room, I saw a long array of geological specimens, surgical preparations, crucibles, retorts, and jars of chemicals; while on the mantelshelf beside me, amid a number of small objects, stood a model of the solar system, a small galvanic battery, and a microscope. Every chair had its burden. Every corner was heaped high with books. The very floor was littered over with maps, casts, papers, tracings, and learned lumber of all conceivable kinds.
I stared about me with an amazement (я осматривал все вокруг с изумлением; to stare – пристально глядеть, уставиться; смотреть в изумлении; amazement – изумление, удивление) increased by every fresh object upon which my eyes chanced to rest (увеличивавшимся с каждым новым объектом, который случайно попадал мне на глаза; fresh – свежий; новый, только что появившийся; to chance – случайно наткнуться; to rest – покоиться, останавливаться /о взгляде/). So strange a room I had never seen (такой странной комнаты я еще никогда не видел); yet seemed it stranger still, to find such a room in a lone farmhouse (но еще более странным было обнаружить такую комнату в уединенном фермерском доме) amid those wild and solitary moors (среди этих диких и необитаемых пустошей; solitary – одинокий; уединенный)! Over and over again, I looked from my host to his surroundings (снова и снова я переводил взгляд с хозяина этого дома на предметы, его окружавшие: «со своего хозяина на его окружение»; to look – смотреть), and from his surroundings back to my host (и с того, что его окружало, снова на хозяина дома), asking myself who and what he could be (спрашивая себя, кто он такой и чем он может заниматься)? His head was singularly fine (очертания его головы были утонченными: «его голова была необычно изящной»; fine – тонкий, утонченный; изящный); but it was more the head of a poet than of a philosopher (но это была скорее: «больше» голова поэта, чем ученого). Broad in the temples (широкий лоб: «широкая во лбу»; temple – висок), prominent over the eyes (/c/ выступающими надбровьями: «выступающим над глазами»; eye – глаз), and clothed with a rough profusion of perfectly white hair (увенчанная непричесанной гривой совершенно седых волос; to clothe – накрывать, покрывать; rough – грубый,
