худощавого мужчины в сером в елочку «нэпмановском» костюме. Михаил повернул к нему голову и тихо поздоровался: – Здрасьте, Глеб Иваныч. – Мужчина в ответ кивнул головой и приглашающим жестом позвал в комнату: – Здравствуй, Михаил, проходи, присаживайся. – Михаил шагнул мимо элегантного мужчины в хорошо знакомую ему комнату, прошел по ней и сразу устроился в кресле слева от журнального столика. Мужчина – начальник Спецотдела ОГПУ Глеб Иванович Бокий – последовал за ним к правому креслу, но не дошел до него и остановился. Крылья его большого благородной формы носа чуть дрогнули принюхиваясь. Он внимательно посмотрел гостю в лицо. От его изучающего взгляда не укрылась ни припухлость век Михаила, ни пока еще легкие по молодости лет мешки под глазами, ни красноватые прожилки глаз, ни скрываемая, но все же вылезающая наружу некоторая встрёпнутость индивида. – Понятно, понятно, – произнес мужчина и добавил: – similia similibus – подобное подобным, – бросил еще один взгляд на сконфуженного теперь молодого человека, развернулся и вышел из комнаты. Пока Михаил сидел и прислушивался к звукам из кухни, его взгляд скользил по убранству зала. От мягкого светло-коричневого персидского ковра, закрывающего почти весь пол, взгляд перепрыгнул на отсвечивающие застекленные дверцы старинного книжного шкафа. На его полках теснились книги, пережившие жестокие холодные зимы революции, военного коммунизма и гражданской войны, избежавшие огненных пастей печек-буржуек, в которых сгинули в те лихие годы легионы их собратьев. Затем взгляд скользнул по хрустальной люстре, отразился от её сверкающих гранями подвесок и упал на низкую тахту в углу комнаты, перед которой на полу поверх ковра распласталась хорошо выделанная медвежья шкура с огромной головой и оскаленной пастью. В простенке между тахтой и книжным шкафом в простой деревянной рамке висела большая картина, изображающая множество людей, окруживших большой пруд, припавших к воде или ждущих своей очереди. Михаил встал, прошел по комнате, перешагнул через медвежью пасть и встал около картины, всматриваясь в нее. Он и раньше, бывая в этой квартире, когда выпадал случай, рассматривал эту чем—то притягивающую его картину, обнаруживая каждый раз новые для себя и интересные детали
Сзади послышались шаги и легкое бренчание стекла. Гость повернулся и увидел, что хозяин, держа на расставленных пальцах левой руки поднос составляет с него на журнальный столик рюмки, пристраивает пузатенький хрустальный графинчик с прозрачной жидкостью и тарелочки с аккуратно нарезанным хлебом, маслинами, рыбными в масле консервами с вкраплениями горошин черного перца, судок с огурчиками-корнишонами, чудный запах которых мгновенно распространился по комнате. Молодой человек сглотнул и почувствовал, как у него засосало под ложечкой от выставленного на столике великолепия. Хозяин, между тем, наполнил рюмки, сел в кресло и спросил, кивнув головой в сторону
