Если кем-то она и жертвовала в тот день, то только своей жизнью, которая не стоит ничего, как считала сама Чарли. Получается, что она полностью следовала девизу лагеря. С каждым ударом в этом получалось убедить себя все меньше и меньше.
Ее тело тоже предало ее. Сначала по левой, а следом и по правой щеке, катились обжигающие слезы. Они не были солеными, как следы радости, скорее, горькие и ядовитые.
Продолжая давиться слезами, девушка выдержала все 15 ударов. Руки почти не сгибались, и болел каждый миллиметр кожи, спасибо, что ничего не сломано.
Ударов больше не было, и Чарли заставила себя открыть глаза, поднимая подбородок как можно выше, показывая, что она не сломлена. Ньорд смотрел на нее, и не улыбался, он казался уставшим, выжатым. Она не должна сочувствовать ему, ведь это не он только что получил ивовым прутом по рукам. Ему. Просто. Жаль. Тебя. Убедить себя в этом, уже гораздо проще, ведь отчасти так и было.
– Все свободны. Всем хорошего вечера, и да, надеюсь, что этот урок будет полезным для всех вас.
Люди вокруг разбрелись кто куда так быстро, будто это было заразно, будто простояв там на секунду дольше, им придётся прочувствовать это на своей шкуре.
Чарли не дождалась когда уйдёт Ньорд, казалось, что она не замечала его вовсе, медленно, опустив руки, девушка поспешила уйти к себе в комнату и нанести лечебную мазь, чтобы боль утихла, а завтра не стало хуже.
На самом же деле, она не хотела быть понимающей и все осознающей, она хотела стоять там, кричать на Ньорда, высказать ему прожигающие гортань слова и наконец-то перестать все тащить в себе. Вся эта боль, как старый чемодан, – тащить тяжело и бросить жалко. Что тогда останется с ней, кроме этой боли, которую она пригрела, словно змею на сердце?
Коллинз переоделась в ночную рубашку, пытаясь не задевать больную кожу. Мазь сняла основную боль, но только в руках, а как быть с болью там, куда мазб не сможет добарться. Девушка перед зеркалом гладила свои ключицы, пытаясь протолкнуть пальцы сквозь грудную клетку, чтобы использовать мазь и на свою душу.
Она бы хотела видеть боль в глазах Ньорда, знать, что ему не все равно, но ему всего лишь жаль ее. Жаль.
Чарли не хватало воздуха, дождавшись пока темнота и тишина поглотят все вокруг, она вышла на улицу. Запах весны успокаивал, стало чуть холоднее, но это девушку не волновало.
Как была, в просторной белой рубашке на голое тело и босиком, она медленно двинулась за домик у края забора, где ей встретился волк, надеясь, что увидит его снова. Земля была холодной, и она еще сильнее зарылась в нее пальцами ног, чтобы унять разгоряченную плоть.
Луна светила тускло и почти ничего не освещала, будто ночник, у которого садятся батарейки. Чарли любила выходить