Улыбаясь на своей кровати от возникших воспоминаний, она ощутила, как скребётся в душе чувство, которое поселилось в ней довольно продолжительное время назад. Она не знала, как назвать это одним словом, но его симптомы ощущал каждый, хоть раз в жизни.
Тупая ноющая боль от утраты, разочарование, мертвые надежды и неисполненные желания. Есть ли хоть в одной книге нашей великолепной библиотеки название или определение ее чувствам? Есть ли рецепт зелья, способного его унять?
На смену приятным воспоминаниям пришли другие, они всегда приходят. Он предал ее, ушел тогда, когда она больше всего нуждалась в нем. Когда она больше всего надеялась, что он останется.
Он ушёл, и на месте всех надежд и чувств, у нее осталось лишь одно – гнев, который она решительно направляла на монстров снаружи лагеря и внутри себя самой.
Смяв злополучную бумажку, она выбросила ее в корзину под столом, стоящим рядом с кроватью, отвернулась к стене и позволила сну завладеть собой.
Глава 5: Твой личный ад
Громкий стук в дверь вытащил девушку из царства снов. Она резко села и пригладила руками волосы.
– Да, да, входите.
Один из солдат резким движением отворил дверь, чуть наклонил голову и так же громко произнёс:
– Главнокомандующий Лейпциг просит вас выйти.
– Можно мне секунду?
Солдат кивнул, чуть отступив назад от двери, но закрывать ее не стал. Чарли поправила слегка помятую одежду, брызнула в лицо воды, промокнув его мягким свежим полотенцем, поправила волосы, завязав их в более аккуратный хвостик. Что-то подсказывает, что слова солдата «просит вас выйти» не имеют и вовсе ничего общего с просьбой. Выходя из двери, девушка направилась в сторону лестницы, на следующий этаж, к Лейпцигу, но солдат остановил ее.
– Коллинз, главнокомандующий просил, чтобы вы вышли во двор.
Взгляд у парня был странный, взволнованный, с примесью страха, над верхней губой появилась капелька пота. Чарли лишь кивнула ему и сделала как велено.
Во дворе, прямо перед главным зданием, уже выстроились все команды в ряд, примерно 30—40 человек. Девушка подошла к своей команде, которая смотрела прямо перед собой и никак не отреагировала на ее появление.
Лейпцига нигде не было, и она поспешила встать в строй, надеясь, что никто не заметит того, что она забыла о манерах поведения. Иногда она вела себя по-детски, полностью это осознавая, но ничего не могла с этим поделать, будто эта самая детскость намертво въелась в ее поры.
Когда самый главный человек в твоей жизни, который должен бы любить тебя, заботиться и подсказывать верное направление в жизни, вместо этого отпускает из гнезда раньше, чем ты научился летать и вырастил достаточно окрепшие крылья, подобное поведение неизбежно.
Напротив