Келлан и Дилан уже давно находили сотни общих тем для своих заумных разговоров, но теперь и подавно спелись. Эта парочка ботанов могла сутками обсуждать коды, сайты, фаерволы, исследования, разработки и еще не бог весть что. Порой было даже невозможно понять: на каком вообще языке эти двое общаются. Их сленг чаще всего напоминал сущую тарабарщину, отчего у всех остальных уши сворачивались в трубочку. Иногда в их беседы вклинивалась Кесседи, подкидывая этим ненасытным умам свежие идеи, то ли исходя из своего опыта работы в Ворлдчайлд, то ли это был побочный эффект дара Провидца, я уж даже не старался вникать.
Дилан тогда начинал вести себя как влюбленный по уши дурачок, чуть ли не каждый раз спрашивая совета: как себя повести, что сказать, так и не решив для себя, стоит ли начинать с ней все сначала. Весь штаб втихаря наблюдал за ужимками и двусмысленными взглядами этой парочки, изредка за глаза подшучивая, и даже делая ставки на то, через какое время они сойдутся, что веселило меня до колик в животе из-за приступов неконтролируемого смеха. Но я был искренне рад за Дилана: парнишка загибался в атмосфере нашей унылой холостяцкой квартиры, и общение с Келланом, так похожим на него уровнем своего интеллекта, и Кесседи, к которой у него до сих пор были теплые чувства, давало ему глоток свежего воздуха.
Да и я сам, не кривя душой, чувствовал себя гораздо лучше в окружении соратников. Каждый приход в штаб перестал быть кабалой и пыткой, все чаще мы с удовольствием зависали в комнате отдыха с Келланом, Кесседи, Терезой, Бартом и Полом, играя в карты или травя истории своей былой жизни. Особенно отличался Барт, который успел хапнуть с лихвой беззаботное время эпохи Битлз и Квин: кто бы мог подумать, что этот седой мужчина вытворял в эпоху своей беспечной молодости. Как говорится, кот из дому – мыши в пляс, и стоило Бенджамину отлучиться куда-нибудь на пару дней в командировку, так мы всей честной компанией мчались в ближайший бар, закатывая одну вечеринку за другой. Никогда еще подготовка к выборам не была такой приятной, я был в своей стихии, ловя себя на мысли, что иногда, всего на мгновение, даже забывал о той, кого явно не хватало нашим беззаботным посиделкам…
Время подготовки неумолимо сходило на нет, но, что бы я не вытворял, Бенджамин и Келлан, да и все остальные обитатели штаба Таймлесс, не верили своим глазам, с замиранием сердца глядя на устремившиеся в бесконечность графики: все мои противники в этой предвыборной гонке отставали на тысячи пунктов. Между нами была бездна, никакая подстава уже не могла бы помочь моим оппонентам сократить разрыв, а всплывающие щекотливые подробности моей прошлой жизни, что им удавалось нарыть или придумать, имели ровно противоположный эффект, только усиливая мои позиции.
В день выборов, когда все таблоиды умолкли и наступили долгожданные часы тишины, не нарушаемые агитацией, весь штаб Таймлесс собрался в Альберт Холле в Лондоне, который стал столицей беспрецедентного