В глубине сознания тут же возник сгусток эмоций – чужих эмоций и неясных мыслей. Не слишком много, можно было даже подумать, что они почудились ей. Однако это не было игрой воображения; все ощущалось слишком реально. Являясь половиной ай'дам, браслет устанавливал связь между Эгвейн и женщиной, которая носила другую половину – серебряный ошейник. Та, на ком он был надет, сама снять его не могла. В некотором смысле ай'дам создавал круг соединения, но без привлечения саидар, причем Эгвейн, как носившая браслет, всегда была в этой паре главной. Сейчас Мариган спала, у нее болели ноги оттого, что пришлось много ходить сегодня и в прошедшие дни, но даже во сне сквозь все остальное заметно просачивался страх. По силе со страхом была сравнима только ненависть, которая тоже хлынула через ай'дам. Нежелание Эгвейн носить браслет объяснялось в большой степени тем, что ей приходилось пропускать через себя весь гнев и весь ужас женщины, которая носила ошейник на другом конце ай'дам. Но отвратительнее всего было то, что Эгвейн знала, кто эта женщина. Эгвейн претила сама мысль о необходимости делить с ней что-либо, пусть даже всего лишь ощущения.
Только три женщины в лагере знали, что в самой гуще Айз Седай скрывается захваченная в плен Могидин. Выплыви это наружу, и Могидин осудят, усмирят и казнят в срочном порядке. Выплыви это наружу, и Эгвейн, скорее всего, тоже достанется, и Суан, и Лиане. Кроме нее, эту тайну знали только они. Самое меньшее, что ей грозило, – это лишиться палантина Амерлин.
«Я прячу одну из Отрекшихся, укрывая ее от правосудия, – мрачно подумала Эгвейн, – и мне еще крупно повезет, если я останусь хотя бы принятой». Она непроизвольно сжала указательный палец правой руки с золотым кольцом Великого Змея на нем.
Однако вряд ли наказание сведется только к этому. Ей всегда внушали, что Престол Амерлин избирают среди самых мудрых сестер, но теперь девушка уже понимала, что дело обстоит гораздо сложнее. Избрание Амерлин происходило в атмосфере такой же жаркой борьбы, как выборы мэра в Двуречье, или даже гораздо большей. В Эмондовом Луге у ее отца практически не было соперников, но она слышала, как накалялись страсти во время выборов в соседних селениях, в Дивен Райд и в Таренском Перевозе. Суан стала Амерлин только потому, что три ее предшественницы умерли, пробыв на этом посту всего несколько лет. Совет решил, что пора выбрать кого-нибудь помоложе. Говорить о возрасте сестры считалось почти такой же грубостью, как ударить ее по лицу, и все же Эгвейн уже догадывалась, как долго живут Айз Седай. Редко сестра становилась восседающей, не проносив шаль по крайней мере семьдесят-восемьдесят лет, а для того чтобы стать Амерлин, требовался гораздо больший срок. Вот почему, когда Совет зашел в тупик,