Я помню. Наталия Маркус

в старой церкви.

      Я была спокойным и послушным ребенком. Только когда думала о маме и бабушке, уходила куда-нибудь подальше ото всех и плакала. Так было в первое лагерное лето. Один раз меня увидел наш вожатый, подошел и спросил, что я плачу. Я сказала, что хочу домой, к маме. Он взял меня за руку и стал со мной ходить туда и обратно и говорить: «Ты не плачь, скоро родительский день. Мама твоя приедет, привезет что-нибудь вкусное. Ты только при ней не плачь, а то она расстроится, не сможет работать и начальник ее заругает. И чего плакать-то, мы ведь недалеко уехали, и родители ваши могут в воскресенье приехать. Ты играй с девочками и не думай, и воскресенье быстро наступит. Договорились?» Я успокоилась, кивнула. Он отпустил мою руку и ушел Я все запомнила и даже повторяла его слова другой девочке – она плакала все время. Но почему-то мне постоянно хотелось, чтобы меня опять кто-нибудь взял за руку.

      Вот и родительский день. Мы не знаем, когда они приедут. Вожатые стараются нас занять, но нам не до этого. Мы ждем. Я смотрю на дорогу. Проезжают машины грузовые, легковые – не к нам. Потом – обед, затем мертвый час. Всё! Не приедут! Идем на полдник. И вдруг въезжает грузовик! Из него выпрыгивают люди. Вот и моя мама! Она меня еще не видит, высматривает среди других – нас много. Я боюсь, что она меня не узнает, кидаюсь к ней и – нервы мои не выдержали, – рыдаю на бегу. Мы обнимаемся – вот он, родной запах. «Ну, что ты? Я же приехала. Нам долго машину не давали, с утра ждали у завода».

      Нам объявляют, что с родителями можно гулять два часа, до ужина. Неужели она опять уедет… Я стараюсь об этом не думать. Беру маму за руку и мы идем в лесочек, садимся на траву. Наконец-то со мной моя мама! Она быстро достает из сумки всякие вкусности, раскладывает на салфетке: «Кушай, Наточка!» Но я не могу. Истерика застряла во мне, а плакать боюсь – помню слова вожатого. Мама приглядывается ко мне и начинается…

      «На кого ты похожа? Что с волосами? Ты, что – не переодевалась? Где твои вещи? Пойдем, я тебя переодену. Что ты ничего не ешь? Как вас кормят? Что дают? Ты обедала?» Знакомые интонации меня успокаивают. Отвечаю на все вопросы, что все у нас хорошо, спрашиваю про бабушку, про наших. Они все по мне скучают.

      Я смотрю по сторонам – не так уж много родителей; приехали, в основном, к малышам. Мама что-то говорит, не умолкая. Вообще-то, она неразговорчива, но сейчас заговаривает и себя и, меня, чтобы скрыть, как скучала и показать, что все нормально. «Смотри, как здесь хорошо, воздух какой, не то, что в городе! Ты кушай, кушай, зря я, что ли, спозаранку на рынок бегала?»