Хартмут наблюдал за мной с видимым удовольствием. Взяв со стола салфетку, он осторожно промокнул ею красные разводы на моих щеках.
– Вкусно?
– Ещё бы! – промычала я с полным ртом и потянулась в сумку за кошельком.
– Не нужно. Я рад, что тебе понравилось. Одно удовольствие смотреть на человека, умеющего так самозабвенно поглощать пищу! Жаль, у меня нет с собой фотоаппарата, – улыбнулся Хартмут.
«А у него приятная улыбка. Добрая и открытая, – невольно отметила я. – Да и сам он ничего, если мамы нет рядом».
Мы бродили по красивейшим улочкам старого города со старинными, восстановленными уже после войны домами. Хартмут оказался интересным рассказчиком и хорошим собеседником, державшимся сегодня свободно и непринуждённо.
Из нашей переписки я знала о его разводе.
– Мы расстались двенадцать лет назад. Биргит ушла к другому. По её мнению, я слишком много работал и слишком мало уделял ей внимания и времени. Патрика она оставила мне. С тех пор всем занимается мама, – рассказывал он, неспешно шагая рядом.
– И устройством твоей личной жизни тоже?
Хартмут усмехнулся.
– Я бы сказал, она принимает в этом самое непосредственное участие, и, надо сказать, не без основания.
– Это как? – удивилась я.
– Патрику было всего пять, когда он остался без матери. Она уехала за своим другом в Австралию и прервала все контакты не только со мной, но и с сыном. Кстати, у нас с ней тоже большая разница в возрасте.
– Тоже?..
– Десять лет, – пояснил он, отвечая на мой вопрос. – Мама изначально была против Биргит, считая её слишком молодой и легкомысленной для семейной жизни, но я любил её, и она меня, как мне казалось, тоже. Я всегда много работал. Это нормально, если у тебя есть своё дело и ты прикипел к нему всей душой с самого детства. Родился Патрик. Сбылась моя мечта о сыне, я был счастлив. Жизнь шла своим чередом, ничто не предвещало перемен к худшему, но, как это часто бывает, человек только предполагает… Вскоре после рождения Патрика скоропостижно скончался отец. Всё, чем мы прежде занимались вдвоём, легло на мои плечи. Я пропадал на работе с утра и до поздней ночи, а Биргит скучала дома с ребёнком, обвиняя меня в одиночестве и собственном скверном настроении. Казавшаяся счастливой жизнь катилась в тартарары, мне всё меньше хотелось возвращаться домой, а Биргит влюбилась. В один прекрасный вечер она без обиняков поведала мне об этом, собрала свои вещи и ушла. С тех пор мы её не видели.
– Что, вот так просто? – не могла поверить я.
– Именно так, – кивнул он.
Рассказ Хартмута поверг меня в шок.
– Наверное, я чего-то не понимаю… Ну ладно, допустим, можно по каким-то причинам разлюбить мужа, уйти от него, но ребёнка… Разве можно разлюбить и бросить собственного ребёнка?
Эта мысль казалась мне чудовищной!
Хартмут горько усмехнулся.
– Я не знаю, как бы всё сложилось