В тот трагический день Вячеслав поздно вернулся от патологоанатома и выглядел странно-задумчивым. Он пришел к Игорю домой и, не произнеся ни слова, залпом осушил бутылку пива. Лишь после этого, вытерев губы тыльной стороной руки, он пересказал Мошкареву все, что удалось узнать…
– Ну, док, отчего он умер? – спросил Вячеслав после того, как пожилой врач закончил вскрытие.
– Как я и предполагал: захлебнулся рвотой, – ответил тот, и после некоторой паузы добавил: – Однако странная смерть…
– И что же вас так удивляет?! – ехидно поинтересовался Славка, не желая верить патологоанатому. Злость переполняла его. Всепоглощающая, беспричинная…
– Видите ли, молодой человек, – не заметив язвительности, ответил доктор. – В моей практике было немало смертей, но такой необычно – никогда. Странность в том, что я обнаружил в желудке и пищеводе умершего большое количество крови. Само по себе это не слишком необычно: внутренние кровотечения при сильной рвоте бывают довольно часто. Странно другое. Во-первых, эта кровь не его группы, а во-вторых, в содержимом желудка оказалось большое количество непереваренных тараканов.
– ЧТО?! – казалось, Славку поразил удар.
– Что слышали, юноша! – горько усмехнулся доктор. – Только не спрашивайте, как они туда попали. Следов насильственной смерти на теле не обнаружено. То есть, глотать их силой его никто не заставлял. А на вопрос, как тараканы оказались в его желудке, теперь вам, наверное, ответит только Господь Бог…
После того, как славка передал Игорь содержимое своей беседы с патологоанатомом, Мошкарева не переставали терзать сомнения. Ему казалось, что он должен что-то сделать, но не понимал, что именно! Кровь, тараканы… Мистика какая-то! И сны… Сны стали приходить к Игорю каждую ночь, странные и пугающие. Мошкарев их почти не помнил, просыпаясь среди ночи в поту, с бешено бьющимся сердцем. Он долго потом не мог заснуть, вглядываясь в лицо спящей жены, словно пытаясь в нем найди разгадку своих сновидений.
А отношения с Ольгой никак не хотели налаживаться. Мошкаревы почти не разговаривали друг с другом, и инициатором этого был отнюдь не Игорь. После того злополучного вечера Ольга была с ним подчеркнуто холодна, хотя больше и не обвиняла ни в чем. Казалось, смерть Сергея вообще замкнула ее в себе. Ольга могла часами сидеть, напряженно замерев, не воспринимая ничего вокруг, и приходила в себя, лишь, когда нужно было что-то сделать для дочки. Игорю казалось, что его жену что-то съедает изнутри, но никак не мог выгадать время, чтобы попытаться разобраться с этим…
Утро в день похорон выдалось какое-то серое, словно выцветшее. Казалось, что яркие краски мая поблекли, размытые предрассветным туманом. Солнце еще не подняло свой сияющий лик над заволжскими степями, но небо на востоке уже алело мутным багрянцем, пытаясь разогнать черноту ночи. Мир просыпался, словно тяжелый больной, с трудом приходя в сознание. Даже трели соловьев, что все майские ночи напролет наполняли город сверкающими