Успокоенный такими уверениями Марка, Вектор продолжал жить в YMCA, довольствуясь тем, что посылает ему судьба.
За пять лет у Вектора было три женщины: немецкая еврейка, ирландская американка и филиппинская китаянка – романы непродолжительные, и во всех трех случаях закончившиеся одной и той же фразой на английском языке, сказанной с соответствующими тремя акцентами: “Такого имени Вектор нет, к тому же у тебя нет американского гражданства. Поэтому у нас нет будущего”. Однако затем произошла четвертая встреча, которая имела роковые последствия.
Теплым апрельским днем, когда бриз от озера Мичиган так приятно ласкает лицо, закончив рабочий день в “Хайат”, Вектор гулял по парку, тянущемуся от Золотого берега к станции сабвея “Аддисон”. Людей в парке было немного.
Проходя по аллее, Вектор обратил внимание на негритянку, неподвижно сидевшую на скамейке. Ее поза показалась ему какой- то неестественной. Было трудно поверить, что на скамейке сидит живой человек, а не изваяние из черного мрамора. Сначала Вектор прошел мимо – остальные скамейки по всей аллее были пустыми – но потом повернулся и пошел назад, неожиданно испытав к этому черному изваянию необычайно сильное влечение. Негритянка сидела на скамейке в неподвижной позе и смотрела широко раскрытыми глазами, полными больших белков, на застрявшие в листьях голубые кусочки неба. Вектор присел рядом.
– Are you OK? – спросил он, стараясь как можно правильнее проговорить фразу.
Застывшее изваяние вздрогнуло и повернулось к нему, поправляя на бедрах черный плащ.
– Меня зовут Вектор. Я – русский, – добавил он.
– Да, я в порядке, – ответила негритянка и тут же стала говорить о своем настроении такой скороговоркой, что было трудно понять хотя бы одну фразу.
– Впрочем, это неважно, потому что меня зовут Пегги, – заключила она.
“И зачем я спросил ее, все ли с ней в порядке?” – подумал Вектор, провожая ее по парку до дома, выходящего торцами трех корпусов на улицу Шеридан. У своего подъезда Пегги сказала, что в ее доме живет много русских, и попросила Вектора позвонить ей завтра вечером – они снова пойдут гулять у озера. Вернувшись в свой гостиничный номер, он долго лежал на кровати, уставившись в белый потолок. Из головы у него не выходил неподвижный торс, затянутый в черный плащ и слова, вырывавшиеся скороговоркой из этого торса. Он представлял это черное литье жарким и голым, а рядом свое белое тело, нескладное и дрожащее, как оно когда-то дрожало под жарким телом Анастасии. Вектор позвонил Пегги.
– Не завтра, а сегодня, – твердо сказал он в трубку.
– Сегодня, – подтвердила Пегги.
Все