– Больна, – ответила она, увертываясь от моей ладони.
– А что такое?
– Не ваше дело.
– Вы меня извините, Лика, – сказал я, – я не думал, что вы так не в духе сегодня… но, если что-нибудь случилось…
– Вы мне не можете помочь!
И только тут сквозь пелену моей рассеянности (я ведь все равно думал в тот момент о черноволосой незнакомке), – только тут до меня как-то стал доходить весь ужас и мрак происшедшего – то, что отодвинулось на задний план кутерьмой и суматохой моих метаморфоз; то, о чем мне некогда и страшно было подумать, осознать как следует, – то, что случилось с Ликой. Ибо что здесь сказать, что поделать? – только выть и заламывать руки, и удивляться только, как эта девочка еще смогла такое пережить.
У меня даже (да простит мне это Лика) невольно навернулось нечто вроде слезы. Господи, какая фальшь – думал я, все проклиная, барахтаясь в своей неуместно нахлынувшей чувствительности, – господи. Но Лика, заметив мое волнение, по-детски прониклась им и взглянула доверчиво. Она даже попыталась прийти мне на помощь в этом затянувшемся молчании:
– Ну а вы? – куда вы исчезли, что делали это время?
Что я делал, читатель! – невинный младенец! – что я делал? – мне, право, хочется плакать.
– У меня были дела.
– Дела? Все дела! – ну какие у вас могут быть дела? – сказала лика. Она чувствовала сейчас превосходство надо мной, ибо пережитый ужас возвышает человека. Я же себя почувствовал, вдруг, каким-то артистом (амплуа: благородный отец) и ответил ей, тяжко вздохнув:
– Важные дела, деточка.
Что и говорить – я переиграл, и Лика, улыбнувшись, возразила:
– Ну какая же я вам деточка?
– Конечно, маленькая девочка расстроена из-за каких-нибудь пустяков.
А вот этого не надо было говорить: Лика опять сразу сникла, погрустнела, но сказала, что со мной ей спокойней, и что от меня исходит какая-то (не знаю уж какая) теплота – я бы вам все рассказала, что со мной приключилось, да вы не поверите. И правильно сделаете – дурной сон.
– Может, и вправду, ничего не было? – добавила она, вопросительно заглядывая мне в глаза.
– Во всяком случае, если это сон, его можно истолковать, встрепенулся я, – у меня неплохо иногда получается.
– Да? вы умеете? А как вы будете толковать?
– Это смотря какой сон – каждый раз по-разному. Посмотрим.
Мне пришла счастливая мысль – убедить Лику в том, что это был сон, раз уж она и сама, очевидно, этого хочет. Действительно, что может быть проще? – ведь сновидение – это призрак, и все переживания в этом призраке – призрачны, они отлетают вместе с кошмаром, и мы только рады тому, что все происшедшее приснилось нам, а не произошло наяву. Сон – только сон, читатели, иначе мы к нему и не относимся, если даже видим вещие сны – вещий сон тоже не вещественен, а лишь мним. Именно такого