– Оставь в покое поднос и давай-ка затяни меня потуже, – сказала Скарлетт с досадой. – После этого я постараюсь что-нибудь съесть. А то, если буду сейчас, не смогу утянуться как надо.
Маскируя свой триумф, Мамми поставила свой поднос и запела:
– А что наденет моя козочка?
– Вот это. – И Скарлетт указала на пышную массу зеленого муслина в цветочках.
Мамми мгновенно ощетинилась:
– Нет! Это вы не наденете! Оно не годится в такое-то время. Нельзя показывать грудь до трех часов дня. У него ни ворота, ни рукавов нету. И будете опять вся в веснушках, на вас пахтанья не напасешься выбеливать, я-то не забыла, как целую зиму вас мазала после сиденья вашего на бережку в Саванне прошлое лето. Пойду скажу вашей матушке про вас.
– Попробуй сказать маме хоть слово, пока я не одета. Знай, я тогда не съем ни крошки, – ледяным тоном отчеканила Скарлетт. – А переодеваться она меня уже не пошлет, времени нет.
Мамми опять вздохнула, сдавая позиции. Из двух зол она выбрала меньшее: пусть уж лучше явится на утреннее барбекю в послеобеденном платье, чем будет хватать все подряд, как поросенок.
– Ну-ка, держись за что там покрепче и не дыши, – скомандовала нянька.
Скарлетт послушно ухватилась за спинку кровати и внутренне собралась, Мамми с силой дернула шнуровку и потянула на себя, узенькая окружность талии, опоясанной корсетом из китового уса, сделалась еще меньше, и взгляд старой няньки потеплел от гордости и восхищения.
– Ни у кого на свете нет такой талии, как у моей козочки, – одобрительно сказала она. – Вот мисс Сьюлен кажный раз, как я утяну ее меньше двадцати дюймов, сразу хлоп – и в омморок.
– Фу-у-у! – выдохнула Скарлетт; говорить ей оказалось трудновато. – А я ни разу в жизни в обморок не падала.
– Ну, не вредно бы и упасть, ежели к месту, – посоветовала нянька. – А то уж больно вы крепкая, мисс Скарлетт. Я все примериваюсь, как бы сказать вам: оно не так уж и хорошо, что вы не падаете в омморок от змей там или мышей, от всякой такой нечисти. Я не про то, что дома, это ладно уж, а когда на людях, в компании…
– Ой, да шевелись ты! К чему столько разговоров? Будет у меня муж, будет, вот увидишь, даже и без визга и обмороков. Слава богу, я умею носить тугой корсет! Все, надевай платье.
Мамми аккуратно опустила двенадцать ярдов зеленого, в мелких цветочках, муслина на холмы нижних юбок и приладила лиф, сокрушаясь из-за низко открытой спины:
– Смотрите же, чтоб накидка была на плечах, если покажетесь на солнце, и шляпу не снимайте, пусть и жарко. Не то приедете домой коричневая, как вон мамаша Слэттери. А теперь кушать, лапонька моя, да не очень-то быстро, толку чуть, если все пойдет обратно.
Скарлетт покорно села к столу, гадая, поместится ли хоть что-нибудь в животе и сможет ли она после этого дышать. Мамми достала широкое полотенце, повязала ей на шею и прикрыла колени. Скарлетт начала с ветчины,