– Друзья мои, подружки! – крикнула я громко. – Я уезжаю…
Малышня вовсю разглядывала меня – я была сейчас так не похожа на них: в красивом длинном платье с широкой юбкой и в туфельках на каблучках, волосы аккуратно зачесаны.
– Я буду приходить играть с вами, если, конечно, не прогоните.
Медленно двигаясь, они обступили меня, подошли близко-близко и боязливо трогали платье и прическу.
– Ох, Наташка, не похожа ты теперь на нашу подружку… Вон какая, диву даемся! Какое платье-то на тебя напялили, отродясь такого не видывали. Как же они космы-то твои продрали?.. И смотри, смотри, все кляксы пооттерли! Стешка, дивись! – и все закачали головами, показывая свое удивление и восхищение моим нарядом:
– Наташка, да ты прямо барышня…
И тогда я поняла, что маленькая девочка, одетая в красивое платье и туфельки, с дорогими каменьями в изысканной прическе им не ровня. Тогда я впервые увидела, что не такая, как они, что я очень сильно от них отличаюсь! И они заметили. И это как будто воздвигло между нами преграду. Мне очень хотелось кинуться к ним, обнять и расцеловать каждого, проститься, но я почему-то не позволила себе этого сделать… лишь склонила голову и тихо сказала:
– До свидания… Прощайте.
И шагнула вперед. Ребятня молча расступилась, давая мне дорогу. Больше никто не сказал ни слова. Я шла, одной рукой важно придерживая длинную юбку, и смотрела вперед… Мне сильно, очень сильно хотелось оглянуться, но что-то мешало…
Дмитрий Валерьянович и Мария уже сидели в карете и терпеливо ждали. Отец жестом подозвал меня. И мне захотелось скорее с ними соединиться, но что-то больно кольнуло в груди. Я оставляла позади нечто очень родное и близкое… Мое детство… Мои радости и переживания, и этот прежде родной мне дом, ведь другого я не знала. Но я обретала сейчас что-то новое, оно манило меня и совершенно не пугало. И я решила не оборачиваться. Я боялась, что все заметят предательские слезы, наворачивающиеся мне на глаза, не хотела показаться маленькой, слабой девочкой, ведь я никогда такой не была! Даже с мальчишками всегда дралась и играла на равных. И палкой махала не хуже любого дворового сорванца, и они ценили и уважали меня за это. И еще я знала: они меня любили…
Лакей распахнул передо мною дверцу кареты и наклонился, протягивая руку, чтобы я оперлась. Я подала ему свою ручку и даже занесла ногу, чтоб шагнуть внутрь. Дмитрий Валерьянович тоже протянул мне ладонь, и я с радостью схватилась за нее… Но воздух разрезал пронзительный крик:
– Наташка! Наташка! Подожди! Сто-о-ой!
Очень знакомый был голос, и принадлежал он одиннадцатилетнему парнишке, которого звали Демьян… Я обернулась, не могла не обернуться. Мне нравился этот мальчик: он подбрасывал меня и носил на руках, учил кататься на пони…
– Куда же ты?.. Что, даже не попрощаешься?..
Он подбежал к карете. Я посмотрела свысока и тихо сказала:
– До свидания…
– И это