Я представила, как мы с мальчишками по очереди ковыряли землю железным совком и самые красивые камушки, кусочки стёкол и кирпичи складывали в нашу сокровищницу.
– Я не хочу, чтоб третий класс кончался, – упрямо проговорил Вовка. – Зачем ты говоришь про то, что будет потом?
– Потому что я хочу быть с тобой всегда, всегда, – сказала я. – Для этого, мне кажется, надо пожениться.
– Но мы и так с тобой как будто женаты, – ответил он мне истинно по-мужски. – Всегда вдвоём и помогаем друг другу. А Сашка с Семёном и с Васькой как будто наши дети. Ну, понарошку.
– Ага, – улыбнулась я.
Мы замолчали на какое-то время, а потом Вовка сказал:
– У меня бабушка заболела. Что-то с сердцем. Мама говорит.
Я сочувственно кивнула ему:
– Мы её не оставим. Когда она станет совсем старенькой, мы будем жить у неё и за ней ухаживать.
Вовка крепко сжал мою руку.
В первый день пятого класса школа предстала передо мной нарядной, сияющей свежей краской и – неожиданно маленькой. Внутри впечатление только усилилось. На стенах в холле изобразили каких-то древних беседующих мудрецов, лестницы покрасили в торжественный пурпурный цвет, обновили картины. Школа была праздничной и красивой, но она уже не казалась мне целым миром. Она стала просто зданием, пусть и близко знакомым. Я впервые увидела, что на первом этаже по правую руку всего-навсего четыре кабинета.
Перед уроками я подумала зайти к Раисе Ивановне. Дверь в её класс была открыта, и за первой партой, на моём месте, сидела маленькая девочка с двумя аккуратными бантиками, похожими на белые лилии. Моё сердце сжалось от болезненного ревнивого чувства. Я не стала заходить внутрь и поднялась наверх.
Первым уроком у нас была история. В кабинете, где она проходила, всю заднюю стену занимали фотообои с изображением гор. Эти горы почему-то понравились мне. За время урока я два или три раза оборачивалась на них. Горы были крепкие, высокие, утопали вершинами в чистом небе. С левого края чернели размытые силуэты елей, а впереди на лугу были пронзительно-синие, с жёлтой сердцевинкой цветы – яркие брызги радости на фоне суровости камня.
Учительница была ничего себе, вроде не злая. Она передавала по рядам какие-то фотографии с костями и картинки древних людей, рассказывала про раскопки. Однако я слушала её невнимательно, потому что место рядом со мной пустовало. В классе была Даша, сидевшая с Катей Мустяца, была Вика Иваницкая – в модном жакете с леопардовым воротником, вельветовой юбке и красных колготках, был кучерявый Котляренко. Но Володя не приходил. Я замерла, когда за дверью послышался какой-то стук, и думала, что он сейчас войдёт в класс. Но люди прогрохотали чем-то и ушли, и со мной осталась гулкая тишина мыслей.
На перемене я долго не выходила из класса, пока Мустяца не крикнула мне:
– Эй! Пошли отсюда,