Мы вместе с ним вышли. И они стали нам рассказывать о том, что видели. Интересно, что когда они вошли туда, было темно, и они на ощупь продвигались вперед до тех пор, пока не наткнулись на человека. Сразу же отпрянули назад. Один из них зажигает спичку, и они видят в углу финского офицера, гордо стоящего перед ними. Волосы на них поднялись. Но напрасно. Он был мертв.
Прослушав это, мы пошли к другим ДОТам, бетонированным. Посмотрели, что из себя представляет тол, которым саперы взрывали ДОТ. Это желтого цвета порошок, заготовлен по 200 г в пачке и сложен в ящики. Тол обладает громаднейшей силой взрыва. Но чтобы взорвать ДОТ, такого вещества требовалось на некоторые ДОТы более 3 тонн. За этой высотой лес. Но теперь его нет. Остались лишь одни обожженные пни. Это поработала наша артиллерия.
Свезли на передовую позицию пищу и возвратились на перекресток Бобошино. Это наши выжидательные позиции. Ночью пришли из боя танки. Нужно было пополнить батальон матчастью, снарядами, заправиться.
Числа 15.2 меня отзывают из кухни и назначают в экипаж, которым командует лейтенант Ражкин. У него не доставало в экипаже башенного стрелка. Вообще—то он был, только находился в ремонтной роте. Вместо него—то меня и назначили. Я сразу же сел на свое место в танке, потренировался в наводке из пулемета, заряжении дисков, так как знал, что поутру мы должны идти в бой. Вечером выпили водку, хорошо покушали и легли спать. Но, к несчастью, ночью приезжает из ремонта Соловьев, вместо которого я был назначен. А утром, когда танки стали выступать, взяли его в бой, как более опытного. А я остался здесь на перекрестке с несколькими экипажами, оставшимися ввиду отсутствия матчасти или для отдыха. Но я не знаю, счастьем или несчастьем было для меня то, что я не поехал в бой. Этот самый Соловьев был