В общем, наш кумир. И вот на одном занятии он был. Нас, новичков интересовали не столько шахматы, сколько он сам. И всё же с ним я через 10 лет играл.
Наша учёба продолжалась недолго – всего 2 месяца. Вышел указ о мобилизации лиц со средним образованием, достигших 18 лет. Я подходил и больше половины поступивших – также. Как только узнали об этом родители, приехали вдвоём провожать меня в армию. На последние гроши приехал отец, купил 3 кружки пива, и мы отметили мой уход в армию. Мать заплакала, а отец долго—долго давал наказы. Да, я уже оторвался от дома. И, как оказалось, надолго. После расставания с родителями я возвратился в студгородок. Там никого не было, мне стало грустно, я лёг на кровать, но заснуть не мог. Мысли сменяли одна другую. Предстоит опять новая жизнь.
2 ноября 1939 года я был переведён в танковую часть. Не потому, что хотел быть танкистом, хотя с братьями позднее могли составить «экипаж машины боевой», а потому, что там служить было только 2 года. Я хотел учиться. На комиссии мне предложили в авиацию. Я отказался: там служба 3 года. Да и потом, кем бы я был: лётчиком или техником? Это было неизвестно. Потом—то я узнал, когда в 1943 году на своём Ла-5 сажусь на фронтовой аэродром, меня встречает Борис Яковлев, тот самый, который согласился (поверьте, вместо меня) пойти в авиацию. Мы встретились, как друзья, но в разном положении: я – лётчик, он – механик. Но дружба наша продолжалась. А через год он погиб от рук бендеровцев.
В то время я начал вести записи для себя – дневник – и, пользуясь им, сейчас иногда пишу с подробностями, которые вряд ли могут запомниться. Вот, например, как расставались с институтом. Когда призвали до особого распоряжения, а оно в любую минуту может поступить, я сдал в институте пропуск и получил документы и деньги, снялся с комсомольского учёта. А перед этим, в конце октября, был организован прощальный вечер в большом зале. Выступили орденоносцы—хасановцы, директор института Смирнов, Михаил Ботвинник. Утром 2 ноября, простившись с товарищами, зашёл к месту сбора. Остригли, сдал паспорт. Вечером, с чемоданом в руках, потащились с Выборгской стороны к Витебскому вокзалу. Точно не знали, куда едем, но слухи о Слуцке были. Слух подтвердился – нас привезли в Слуцк (Павловск) под Ленинградом. Встречали с музыкой. Распределили по ротам. Я попал в первую роту артиллеристов и стрелков. Сдал деньги и документы в банк. Своё бельё и одежду завязали в мешочки, написали адрес и сдали. Я не сдал костюм и хромовые сапоги. Считал, что отошлю домой братьям. Выдали нам всё казённое, теперь я в красноармейской форме. Чувствую себя гордо. Спать легли в 4 часа ночи, а подняли в 7 часов утра. На утреннем построении познакомились с командирами, старшиной. И с этого времени нас уже начали воспитывать в армейском духе. Грустно сначала было. Уставы и строевая заполняли всё расписание. За месяц познакомились с пулемётом ДТ, наганом. Распределили по экипажам. Каждый день устраивали политинформации