– Вы что, с ума сошли, парни? – в землянке сидело человек семь. – В чем дело?
– Это чтоб не втягивал нас в свои дела с КГБ.
– Я, что ли, вас втягивал? Вы сами просили меня письмо написать.
– Мы просили… Мы лучше знаем, что мы просили… Иди отсюда!
Спорить было бесполезно, драться – невозможно. Все стало понятно и очень противно. Я вернулся к осетину Володе.
– Ты разве не понял? – спросил он, взглянув на мои разбитые губы. – Их просто подкупили. Даже еще проще – подпоили. Прилетели важняки из Ленинграда. Завтра общее собрание. Будут тебя долбать. Я тебя поддержу, повар ваш Серега, кажется, тоже. Может, еще кто. Остальные будут молчать. А эти, – он кивнул в сторону землянки, – сам видишь…
– Давай лучше выпьем. Мне что-то неохота на улицу вылезать. Можешь сходить в ларек за спиртом?
– Нет проблем. Только завтра с утра не пей. И я не буду. У тебя записи какие-нибудь остались?
– Какие записи?
– Ну, по температурам, по зарплатам… Что ты там подсчитывал? И это ваше письмо, конечно. Хотя бы черновик.
– Черновик есть. И рабочие блокноты сохранились почти все.
– Ну, вот и хорошо. Подсчитай, что у тебя там получается. И выложи важнякам завтра, если не боишься.
– Не боюсь. Но эти же, наши собственные гады заклюют…
– Не паникуй! Ты их еще не знаешь. Ты их по поезду помнишь, где «сухой закон». Здесь не то. Они же похмельные будут – еле доползут. Я знаю. Я в цирке работал. Мы им такое представление завтра устроим – посмотрим еще, кто последним смеяться будет.
– Знаешь, пока мне что-то не до смеха. Давай лучше выпьем. И Сержуню нашего, если увидишь, позови. А насчет подраться – я готов… Улыбались, падлы, советовались, сами всю кашу заварили, а теперь… Не беспокойся, подготовлюсь. У меня злобы достаточно накопилось.
– Ну и хорошо. Сиди здесь. Я минут через пятнадцать вернусь.
На следующий день действительно было,