– Батюшка! А почему домик в Костроме не мне, а мачехе отписали?
Кислицын-старший тяжело вдохнул.
– Подделала она завещание! На пару с нотариусом. Все себе заграбастала. И поместье, и домик. Прости меня, сынок! И ее прости!
– Никифор, как вас там по батюшке! – Лаевскую жгло нетерпение. – Про Адама моего давайте! Где он ходит-бродит?
Раздался вздох:
– Нет для вас Адама! Умер!
– Вранье! – безапелляционно заявила Софья Лукинична. – Ну-ка, давай графиню Кобылину. Старая сплетница все всегда знала.
– Подождите, Софья Лукинична! – глаза Баумгартена в темноте сверкали так, что даже Лаевская не рискнула с ним спорить. – Сначала Репетина! Яков Репетин.
– Володя! Антон! – буквально через секунду высокий стариковский голос сменился свистящим хрипом.
– Это ты, Яков? – недоверчиво спросил барон.
– Я, мой шалунишка! Я!
– Это он! – обрадовался барон. – Мы друг дружку так называли…
Полина громко хмыкнула.
– Не похож! – засомневался Владимир. – У Репетина был баритон, а тут какой-то сиплый козлетон.
– Мне шею свернули! Забыл? – напомнил Репетин.
– Свернули? Тебя убили? – быстро спросил Баумгартен.
– Да! И меня, и Ухтомцева, и Верхотурова…
– Яша, ты видел убийцу?
– Видел! Как тебя сейчас!
– Кто?
Голос замолчал.
– Это шарлатанство, Антон! Не слушай! – закричал Лаевский.
– Яков! Скажи мне, кто убийца! – повторил Баумгартен.
– Не могу! – чуть слышно ответил Репетин.
– Не можешь? Почему?
– Антон! Ты знаешь, как узнать его имя! Понимаешь, о чем говорю?
– Понимаю!
– Воспользуйся!
– Но почему не ты…
– Потому что он здесь! Сейчас! Среди вас! Прощай!
– Кто?! – Баумгартен вырвался из круга и кинулся на Леондуполоса. – Кто?!.
Испуганный маэстро попытался отскочить, задел треножник и повалился вместе с ним на пол. В прозрачной чаше что-то само собой вспыхнуло, и огонь тут же перекинулся на паркет. Еще несколько мгновений все стояли, сцепившись руками, ошеломленные страшным известием с того света.
– Горим! – опомнился Кислицын.
Филипп Остапович, скинув шинель, мигом накрыл ею огонь. Тихон с Никанорычем оторвали Баумгартена от Леондуполоса. Маэстро не успел отдышаться, как на него налетела Лаевская:
– Кобылину вызывай.
– Увы, мадам! – маэстро был напуган и тяжело дышал – Баумгартен его чуть не задушил. – На сегодня моя эманация израсходована. Я не могу больше проникнуть в потустороннее.
– Нет, вызывай! Я для чего тебя звала?
– Маман! Ваш Адам умер! – пришла на выручку Полина. – Вам же ясно сказали!
– Нет, не умер! – Лаевская затопала ногами. – Он тоже здесь!
На шум в чепце и халате выползла Ирина Лукинична:
– Батюшки светы! Пожар!
– Уже потушили,