Там, где на обратной стороне конверта была тонкая липкая полоска, в темноте светилась та же самая субстанция, которую мы видели в пятнышках тут и там на губах Бланш Блейсделл и у нее во рту. Правда озарила меня. Кто-то положил это вещество, чем бы оно ни было, на клапан конверта, зная, что она должна прикоснуться к нему губами, чтобы запечатать, она сделала это, и смертельный яд попал ей в рот.
Когда свет снова зажегся, Кеннеди добавил: "Скипидарное масло удаляет следы фосфора, фосфорной кислоты или фосфорной мази, которые нерастворимы ни в чем, кроме эфира и абсолютного спирта. Кто-то, кто знал это, пытался стереть следы, но не совсем преуспел. О'Коннор, посмотри, сможешь ли ты найти фосфор, масло или мазь где-нибудь в салоне.
Затем, когда О'Коннор и Лесли поспешно исчезли, он добавил мне:
– Еще одно из этих странных совпадений, Уолтер. Ты помнишь девушку в больнице? "Послушай, разве ты не видишь этого? Она в огне. Ее губы сияют – они сияют, они сияют!"
Кеннеди все еще внимательно оглядывал комнату. В маленькой плетеной корзинке лежала газета, открытая на странице театральных новостей, и, быстро взглянув на нее, я увидел самый хвалебный абзац о ней.
Под бумагой были какие-то обрывки. Кеннеди подобрал их и сложил вместе. "Дорогая Бланш, – говорили они. – Я надеюсь, ты чувствуешь себя лучше после вчерашнего ужина. Ты можешь встретиться со мной сегодня вечером? Напиши мне немедленно. Колли”.
Он аккуратно положил обрывки в свой бумажник. По-видимому, здесь больше ничего нельзя было сделать. Проходя по коридору, мы услышали, как мужчина, по-видимому, бредит на хорошем английском и плохом французском. Это оказался Миллефлер – или Миллер – и его бред был таким же преувеличенным, как у третьесортного актера. Мадам пыталась его успокоить.
– Анри, Анри, перестань, – говорила она.
– Самоубийство – в Новелле. Это будет во всех газетах. Мы будем разорены. О—о!
– Можешь всхлипнуть, – вмешался один из офицеров О'Коннора. – Расскажешь все это, когда шеф отвезет тебя в штаб, понимаешь?
Конечно, своими действиями этот человек производил не очень благоприятное впечатление. Казалось, в них было много принужденного, что было более компрометирующим, чем могло бы быть флегматичное молчание.
Однако, месье и мадам решили повторить Кеннеди свою версию случившегося. Похоже, записка, адресованная мисс Блейсделл, была кем-то оставлена на столе в приемной. Никто не знал, кто ее оставил, но одна из девушек подобрала ее и отнесла ей в гардеробную. Мгновение спустя она позвонила в колокольчик и позвала одну из девушек по имени Агнес, которая должна была причесать ее. Агнес была занята, и актриса попросила ее принести бумагу, ручку и чернила. По крайней мере, так казалось, потому что Агнес достала их для нее. Через несколько минут ее звонок зазвонил снова, и Агнес спустилась вниз, очевидно, чтобы сказать ей, что теперь она готова к работе.
Следующее, что все узнали, был пронзительный крик девушки. Она пробежала по коридору, все еще крича, выбежала в приемную и бросилась