Теперь давайте изложим эти обстоятельства, используя понятия Веданты. Ограничив себя именем и формой Шекспира, Парабрахман пребывает в его глубине невидимо для сознания как непроявленный мир чего-то более первичного, нежели мысль (может быть, каузальной, первичной Воли?), в котором образы Шекспира находятся еще в неоформленном, недифференцированном виде; затем он восходит к поверхности сознания, воспринимаемый Шекспиром, как проявленный изнутри мир тонкой материи или мысли, в котором воображение претворяется в многочисленные мыслеобразы; наконец он оказывается на поверхности сознания таким образом, что помимо Шекспира его видят уже и другие – как мир, проявленный вовне, проявленный в звуке, через который всеобщему обозрению открывается избранное число таких образов. Эти величественные образы вечно живут в наших умах потому, что Парабрахман в Шекспире тот же, что Парабрахман в нас самих; и, следовательно, мысль Шекспира представляет собой воды того же самого эфирного океана, как и те, что текут в нашем мозгу; мысль, по существу, едина, но для того чтобы открыться нам, она должна воплотиться, обретя определенную форму в виде отдельных звуков, к которым мы привыкли. Брахман-Брахма как Творец Мысли в Шекспире порождает их, Брахман-Вишну как Хранитель Мысли в нас сохраняет их, Брахман-Рудра как Разрушитель Мысли или Забвение однажды уничтожит их; однако во всех этих действиях Брахман остается единым, Мысль – единой, как едины воды всех океанов. Мир Шекспира во всем подобен нашему. Есть, однако, отличие: Шекспир не мог облекать свои образы в грубоматериальные осязаемые формы, потому что, как считают другие религии, в этой способности человеку отказано или же, как полагает ведантист, человечество пока не поднялось на эту вершину творческой силы.
Есть, однако, один класс феноменов, в котором этот недостаток тождества между личным Воображением и универсальной Авидьей как будто преодолен. При определенных обстоятельствах ум может создавать образы, переживающие