Была и ещё одна трудость, связанная с общепитом, – бюрократическая. По данным химика В. Н. Ипатьева, чтобы получить обед в столовой, надо было проделать такую бюрократическую волокиту, что ни у кого не являлось охоты производить эти хлопоты. Тем более, вспоминал он, что в результате он получал тарелку супа, „похожего скорее на помои от мытья тарелок после обеда, чем на съедобную жидкость.“[723]
Во многие столовые в 1918–1921 годах было принято приходить со своей ложкой.[724] На это было две причины. Первая заключалась в распространении эпидемий вроде „испанки“, тифа, дезинтерии через общепит, отсутствии дезинфекции и риске заражения через посуду и грязные столовые приборы.[725]
Вторая причина заключалась в стремительном исчезновении посуды как таковой. При падении производства и тотальном дефиците посуды и тары в республике с осени 1918 года столовые приборы, тарелки, блюдца, стаканы и чашки в столовых стали разворовываться посетителями. При огромной посещаемости столовых персонал был не в состоянии уследить за посудой.[726]
Расхищение инвентаря приняло настолько массовый характер, что в Петрограде заведующие инвентарём столовых были вынуждены провести собрание. В ходе этого собрания 26 декабря 1918 года была принята резолюция о введении залога на пользование посудой в коммунальных столовых. После взыскания залога показатели краж посуды немедленно пошло на сбой. Согласно данным Петрокомпрода, желающим получить посуду вместо денег предоставлялось право оставлять в залог какую-либо вещь в кассе: шапку, муфту и так далее. Тем, у кого для залога находились деньги, разрешалось вносить ассигнацию большей стоимости, чем посуда. Залоговую сумму посетители получали обратно при выходе.[727]
Обеды в ряде столовок также разрешалось уносить домой. Подобные обеды стоили чуть дешевле, чем обычные. По различным свидетельствам, в столовках обязательно подавался суп с „сущиком“, мелкой сушёной рыбой. Географ В. П. Семенов-Тян-Шанский вспоминал, что у них дома за каждым обедом Л. С. Берг, как ихтиолог с мировым именем, с большим терпением выуживал из супа мельчайшие рыбьи косточки. Он раскладывал их по краям тарелки в порядке зоологической классификации и называл по-латыни и по-русски тот вид, которому каждая косточка принадлежала.[728]
Семенов-Тян-Шанский добавил, что состав суповой фауны оказывался сложным, в нём иногда попадались редкие виды: „Затем вместо хлеба получило пшено, от неумеренного употребления которого делалась особая болезнь 'пшенка'. Жиров не было вовсе.“[729]
Даже несмотря на малосъедобное меню столовых, люди подделывали карточки общепита как могли. Карточки получали на лиц, в доме не живущих, на давно выехавших. Карточки оформляли и на „мёртвые души“. Весной 1920 года в городе Остров Псковской губернии газета „Плуг и молот“ возмущалась тем, что население к карточкам общественного питания