– Долой из чёртова жилища! Прочь из проклятого дома! Вон! На улицу! – уходя, Бабр бесцеремонно прошёлся по старой дубовой двери.
Высаженная хозяином дома, она сиротливо и бесполезно возлежала на полу, перегораживая выход. Бледная и растерянная Даша сидела на кровати, закутавшись в одеяло. Одной рукой она крепко прижимала к себе Вадика. По всему было видно – и мать, и сын всё ещё во власти пережитого.
– Господи, какая же я дура, Андрюша! Я так тебя подвела, – пролепетала Даша и горько заплакала.
– Мама, не пачь! – хлюпая из солидарности с матерью носом, принялся гладить её по рукам малыш.
Присев на кровать, Андрей крепко обнял обоих. На жену он совершенно не злился. Наоборот, был полностью убеждён, что поступил правильно. А ведь если бы он не успел? Когда Сташевич, высадив дверь, с включённым фонарём и автоматом наперевес ворвался в дом, Дарья уже не дышала. Она лежала на кровати совершенно синяя, будто поздно вынутая из петли удавленница. Чтобы вернуть жену к жизни, Андрею пришлось делать ей искусственное дыхание. Опоздай он хоть на минуту…
– Мама, не надо пакать! Она хорофая! Она не нарофно, – не оставлял своих утешений Вадик.
– Ты о ком, сынок? – одновременным дуэтом вопросили Андрей с Дашей.
– О Масе! – довольный, что оказался в центре внимания, малыш принялся взахлёб объяснять: – Мася поиглать ко мне присла. Мама ей не разлесала, а она всё равно присла. А потом Масина мама за ней присла и мою маму напугала! Она не нарофно! Она хорофая!
Андрей и Даша изумлённо переглянулись.
– Да ладно! Не надо мистики, – попробовал объяснить себе рассказ мальчика Сташевич. – Предположим, имя пропавшей девочки Вадик мог услышать из каких-то случайно подслушанных взрослых разговоров. Ну а всё прочее – всего лишь детские фантазии.
Малыш не унимался:
– А потом мама Масы подосла к маме Дасе, и маме Дасе стало похо! Маса с мамой посла вниз, а я сделал дзинь-дзинь папе Андрею!
– Куда пошла Маша с мамой? – сам не зная зачем, рассеянно переспросил мальчика Андрей. – Вниз?
– Вон туда, вниз! – чётко произнёс Вадик и пальчиком указал в центр комнаты.
Сбитый горкой, там валялся цветной верёвочный коврик, истоптанный ворвавшимся в дом караулом. Андрей подошёл к половичку, недоумённо пошевелил, а затем сдвинул его носком сапога в сторону. Взгляду капитана открылся аккуратный квадратный вырез в дощатом полу, ближе к его краю темнело в углублении большое медное кольцо, позеленевшее от времени.
– Пся крев! Крышка погреба, мать её! – с сердцем выругался на обоих языках своих польско-русских предков Андрей. Впрочем, сделал это он про себя, помня о присутствии жены и ребёнка. – И как я её раньше не замечал? Хотя в доме я почти не жил, а вход в подпол до сих пор