Играть свадьбу с привлечением гостей из лагерного бомонда новоиспечённые супруги не слишком жаждали. Тем не менее начальник лагеря настоял.
– Ты людей не обижай, капитан, – сурово заявил Бабр. – Прямо тебе скажу: спрячь свой польский гонор куда подальше. У народа в этих глухих краях и так поводов для радости немного, так не лишай его лишний раз возможности повеселиться. Вот наступит восьмое мая, день безоговорочной капитуляции Германии, тогда и праздник отпразднуем, и свадебку тебе с Дашей заодно обустроим. А я уже распорядился, чтобы начпрод Гришаня снеди всякой добыл. И, главное, пару ящиков советского шампанского в области изыскал. Кровь из носа! Так что не кочевряжься, капитан!
– Как прикажете, товарищ майор, – откозырял дисциплинированный Сташевич.
– Ну вот и славно! – пробасил подобревший Бабр. В порыве искренних чувств майор шагнул к Сташевичу и заключил его в свои могучие медвежьи объятья. – Эх, Андрюша! Нам ли жить в печали? – прогудел он в самое капитанское ухо.
* * *
– Ой, слоники! – восхищённо щебетала Даша Громова.
Она стояла перед книжной полкой в доме Сташевича, нежно поглаживая по фарфоровым спинкам двухвостых зверьков.
– Только почему шесть? А где же седьмой? Вот все говорят: пошлость, мещанство! А я прям с детства обожаю!
– Папа Анвей! – дёрнул за штанину Вадик, четырёхлетний сын Даши. – Папа Анвей, а мы с мамой теперь у тебя выть будем?
Сташевич поднял мальчика на руки, заглянул в его небесно-голубые, кажущиеся такими странно-знакомыми глаза, и со всей серьёзностью ответил:
– Конечно, сынок. Мы теперь всегда будем жить вместе!
Тем же вечером Андрею пришлось заступить в ночное дежурство по лагерю. Находящийся в доме полевой телефон зазвонил – провод от него тянулся прямо из-за лагерной колючки. Там, в помещении диспетчерской караульной службы, находился небольшой коммутатор, созданный стараниями Бабра и руками пленных немцев-связистов.
Это чудо технической мысли связывало два десятка абонентов из числа лагерного начальства и старшей обслуги. Достаточно было снять с рычага трубку, как в дежурке загоралась сигнальная лампочка вызывающего номера и раздавался звонок.
Дежурный офицер сообщил капитану о том, что младший лейтенант Рогозин заболел и придётся подменить его.
«А, чтоб тебя! Холера ясна! – мысленно выругался Андрей. – Знаем мы его болезнь…»
Капитану было порядком не по себе. Наверное, оттого, что в первую же ночь совместной жизни он оставлял свою новую семью в доме одну. Причём именно в этом доме.
Сташевич и его жилище невзлюбили друг друга с самого начала. С той первой ночи, когда «добрый старый дом» «порадовал» его тяжким ночным кошмаром в честь новоселья своего хозяина. Не слишком задумываясь над первопричиной, Андрей с той поры стал инстинктивно избегать ночёвок под этой крышей. Он практически