Пугливая. Прижимает к груди простыночку. Даже не думает, что лампа за спиной прекрасно просвечивает то, что надо. И что не надо – тоже.
Хмурюсь.
– На-ка тебе вещи кой-какие, что было. Уж не серчай, женских не водится. Но попробую раздобыть.
– Спасибо, – шепчет она. – Вы очень добры ко мне.
Протягивает руку. Миллиметр за миллиметром белая ткань открывает её молочное тело. Она не замечает. А я делаю вид, что не смотрю.
Берёт из моих рук стопку барахла и быстро закрывает дверь.
***
Почёсываю бороду, думая, как расположить лежанку на полу – чтобы подальше от неё.
Не хочу испытывать искушение, гладя на изгибы лежащего под одеялом женского тела. Хрупкого, несуразного, без пошлых выпуклостей и соблазнительных объемов, но такого манящего своей невинной красотой, островатыми да угловатыми линиями груди, бедёр, лопаток, с острыми ключицами и коленками и умопомрачительно длинными стройными ногами.
Дьяволица, что свалилась на мою голову, входит в дом и громко стучит башмаками друг об друга, стряхивая налипший снег. Снимает и аккуратно ставит на полку – рядом с моими. Вешает куртку. Еле достаёт до крючка. Приподнимается на кончиках пальцев. Мой свитер для неё, что платье, скрывает худое тело от шеи до колен. Подвёрнутые на несколько оборотов штаны сильно болтаются, так и норовя упасть.
– Спать ляжешь на кровати, – хмуро бросаю я.
Надоело смотреть – только дразнить разум да раззадоривать волю.
– А вы? – испуганно спрашивает, не глядя в глаза.
– А я – на полу, – выдыхаю в бороду. – Мне рано вставать, на обход пойду. А ты спи, из дома носа не кажи. Полкана с привязи сниму, мало ли что в моё отсутствие случиться может.
Она пугается.
– Не бойся, он тебя не тронет. От тебя хозяйским домом пахнет.
– Я не боюсь собаку, – говорит она. – Боюсь, что вы не вернётесь.
– Отчего же я должен не вернуться, – усмехаюсь я в густую бороду. – К обеду буду. Баню сможешь растопить?
– Да, я этому обучена.
Обучена. Ни много, ни мало. Судя по поведению – в церковно-приходской школе, не иначе. Тихая. Воспитанная. Жаль, что с такими вечно приключаются неприятности.
Я расстилаю лежанку и падаю, отворачиваясь. Видеть не могу, как она распутывает свои белоснежные локоны тонкими пальцами.
Она тушит верхний свет и ложится – кровать тихо скрипит под её весом. Лампа на прикроватной тумбе остаётся включённой.
– Тихон, – шепчет она. – Спокойной ночи.
Я прикидываюсь спящим и не отвечаю. Пусть хотя бы у одного в этом доме будет спокойная ночь.
Глава 5
Она.
Я засыпаю быстро, разомлевшая после бани, и просыпаюсь рано, но хозяина уже нет, а его постель скручена и лежит в стороне, чтобы не мешала под ногами в тесном закутке с маленькой кухонькой.
Грею чайник, а сама бегу в туалет и умываться. Полкан весело заигрывает со мной, и я смеюсь.
Изучаю все шкафы и полки, провизии у Тихона много: крупы, макароны,