– Домашку сделал? – изучая свежую живопись на парте, обратился я к другу.
– Настя помогла.
Для меня было дико, что он обращался к своей новой маме на “ты”. Хотя как можно обращаться иначе к 22-летней девчонке?
– Успею списать, давай тетрадь.
Стас передал мне своё сокровище. В школе это была единственная тетрадь с такой обложкой. Яркий графический рисунок поражал своей изысканностью, но я не мог обращаться с ней с таким же благоговением, как все вокруг. Для меня это была просто бумага.
– Только осторожнее!
– Знаю. Подарок Насти. Стоит дорого. Папа голову оторвет.
– Не оторвет, но шуму будет!
– Лучше смотри за дверьми. Цербер придет и тебе влетит.
По лицу Стаса ударил румянец.
– Я махну, если замечу её, – на бегу добавил сын банкира.
Движением глаз я дал ему понять, что буду начеку, но вряд ли он понял их траекторию, всё-таки денежный туман окончательно искоренил чуткость и способность к восприятию скрытого языка. Окунувшись в математическую гармонию, я начал переливать системы уравнений из сверкающей полноты в жаждущую пустоту своей тетради. Клетки впитывали синеву сакральных кодов с завидной жадностью, напряжение всех систем организма обостряло восприятие до предела, но боковым зрением я видел всё – движение материи потертых штор, зеленый танец щедрых крон за окном и, конечно же, перемещение девчонок. Удар массивной руки застал врасплох не только меня – взрывная волна прошла по всему классу:
– Мозга нет, решил чужим воспользоваться?
Казалось, этот скрежет шел напрямую из разъяренных недр ада. Голос математички – пятидесятилетнего вулкана, полного ярости и нереализованной жажды разрушения, ударил по нервам. Вместо созерцания пышной злобы, я искал глазами своего товарища, ведь он должен был меня предупредить о надвигающейся беде, но как назло Стаса нигде не было видно.
– Отвечай, когда с тобой разговаривает учитель!
– Настоящий учитель не задает вопросов, –