– Папенька, маменька, посмотрите, кого я вам привела!
Из комнаты вышли два улыбающихся, пожилых человека. Но увидев гостя, на их лицах вдруг появилось: недоумение, оцепенение и восхищение одновременно.
Лизавета подбежала к родителям, прихватила отца под ручку и представила их; – Мой папа, Данила Иванович и маменька Варвара Кузьминишна. Папа, мама, а это Илья, он из ПЕТРОГРАДА, домой на побывку, вот, водицу помог мне донесть…
Они медленно подошли ко мне, рассматривая с ног до головы своими не верящими глазами. Затем, положив головы мне на грудь, обняли с двух сторон как самого дорогого и ожидаемого гостя, и тихо заплакали…
Затем мы обедали и обо всем разговаривали: шутили, смеялись, вспоминали. Я, что мог, рассказал: где служу, о любимых местах Ленинграда, посещаемые в дни увольнений, о его скверной погоде и о том, что все-таки, хочу жить здесь, на Родине, в деревеньке в одну улицу, вокруг озера. При этом постоянно искушал себя, как бы вот не заметно для всех, лишний раз посмотреть и полюбоваться, как суетится Лизавета по кухне, помогая маме накрыть на стол, как достойно сидит за столом и какие красивые у нее руки…
– Каждый стремится к родному, к чему душа прикипела. Даже если это одна улица, вокруг озера, – продолжила разговор Варвара Кузминишна,– но мы привыкли к другим жизненным скоростям, к другим возможностям. Вот, к примеру, у Лизаньки хорошее образование, три языка знает: французкий, испанский и английский. На фортепьяно играет, поет хорошо, жаль только инструмент, там, дома остался…– и, она, на секунду задумалась…
– Здесь хорошо, мы не жалуемся, и люди добрые, и природа, но будто жизнь остановилась, и превратилась как в один нескончаемый день. Мы то, уж с Данилой Ивановичем отжили свое, много чего хорошего повидали, а вот вам молодым да красивым, крылья нужны, чтоб знания приумножить, да применить где надо.
В разговоре, периодически возвращались к теме новой жизни; братоубийственной войне, коллективизации, страшного голода, который не жалея «косил» жителей и городов, и сел. Жестокой несправедливости новой власти, как к простому люду, так и к духовенству, к интеллигенции. Но каждый раз, кто ни – будь из нас, на полуслове тему обрывал, так как про все ЭТО, разговаривать было опасно. На какое-то время отвлекались, но раз за разом к этим разговорам опять возвращались. Данила Иваныч затронул самую больную в их семье историю: было у них, помимо Лизаветы еще четыре старших сына, только в революцию, двое воевали за красных, а двое за белых, вот и погибли все, незнамо за что!.. Да как не знамо, каждый за свою Родину, каждый за свою Правду…
– Данила Иваныч, у меня к вам несколько духовных вопросов, можно?
– Извольте, только пойдемте мил человек на свежий воздух, там для меня лавочку, сосед Петро смастерил, в тенечке, под акацией. Мы присели на лавочку, солнышко уже немного перевалило