Помню, только-только, мои-то уехали в Казахстан, Санушке три годика было. Переживал он шибко, скучал все, плакал да капризничал. Да и время так совпало, когда у детей включается; «хочу, не хочу», «буду, не буду». Вот я тогда намаялась с ним, жалела уж, что оставила его с собой. А с ним-то ни какого сладу, ни работы, ни уйти от него куда, ни оставить одного. А чтоб уговорить его на что-то, так целая беда, иногда как ты говоришь – хоть в прорубь головой! И вот однажды, по каким-то срочным делам, с горем пополам, уж под вечер, вышли из дому, и только за калитку, а Санушко мой, опять заортачился,– не пойду,– и все тут! Я и уговорами, и угрозами, пыталась силой за руку, а он уперся, плачет, и ни в какую! Тогда я, махнув рукой, бросила его у ворот и ушла, спрятавшись в заулок. А он, маленький, того пуще плачет, по сторонам в потемках смотрит, меня ищет. И так мне стало стыдно за свою беспомощность, и така боль резанула по душе, словно полруки себе отрубила! Упала перед ним на колени, обняла в охапку, да оба так и ревели долго. В тот самый момент и дала себе зарок, что ни когда больше так не поступлю! И жить, в преть, буду так терпеливо, так осторожно, что бы для внука моего, каждый день был интересным, а не так, как мне удобно…
Стала придумывать всяко – разно, с самого утра и весь день, все в виде игры: работать, одеваться, засыпать. А сколько мы с ним разговариваем, он же растет! У него ж вопросов вагон и маленька тележка! Иной раз, на какой вопрос и не знашь, что и ответить, приходится два три дня подумать…
– Алексеевна, а что ж за игры то у вас с Саном?
– Ну, вот, к примеру, те же вещи, дети не любят прибирать, разбрасывают, где попало, потом поутру найти не могут, где и что вчерась сняли. В то время была зима, вещей же зимних много. Я прибила на доску десять гвоздей и развесила на них по порядку всю одежу, от носок до варежек. Сану моему так понравилось, он и одеваться стал быстро и в удовольствие все, и снимат посля так же, только в обратном порядке. Очень трудно давалось ему одеть верхню одежу. Оказыватся, если пальто, или фуфайку там, положить на пол, воротником к себе, взять за подмышки и махнуть им через голову, польто прям само одеватся на плечи, а руки быстро ныряют в рукова! Так, Сано готов, по десять раз подряд это проделывать, как ему нравится! Да кажись он уж, всю деревенску детвору энтому обучил…
Не знаю Рая, что и посоветовать тебе? Только, за эти годы, что живем вдвоем с Санушком, вот что поняла: забывам мы, взрослея, как нам жилось в своем детстве. И как больно бывало, когда своим не справедливым ором и подзатыльниками, родители словно гвозди вбивали в наши души! Со временем, гвозди-то, можно вынуть, только дырки в душе от них остаются, да зарастают долго, а каки и всю жизнь сквозняком отдают… А еще, Раиса, ты ж знашь,