– Мам! Ну с каких убитых негров? Выдумаешь тоже! Это тебе по телевизору в вечерних новостях рассказывают?
– А с кого же шмотье снимали? Там знаешь сколько было военных бушлатов и курток-хаки? Все секонды только ими и были забиты. Детского-то не так много было. А если и было, то только немецкое. Из Германии, причем не нашей, а их, западной. Той, которую мы победили! Ты только вдумайся! Мы их победили, а они нам потом помощь присылали! Это ж надо такое, в страшном сне не приснится!
– … – вздыхаю.
– И гречку ели, гречку эту бесконечную. Завод наш, конечно, тут же схлопнулся. Куда бежать? К кому проситься? Кто поможет? Были мысли даже в деревню ехать обратно, там на земле хоть с голоду не умрешь. Земля прокормит. Но хорошо, что не уехали. Отец бы там спился к чертям собачьим, он слабый, он бы не смог там жить. Он и тут-то, в Перестройку, еле выкарабкался. Другие мужики, наоборот, такую деятельность развели, кто в челноки пошел, кто в бандиты, кто в правительство пролез, кто за границу умотал, а этот… Бегал по знакомым, спрашивал, есть ли работа какая, и то после моих скандалов. Поскандалю с ним вечером – руку на меня поднимет, ударит, а с утра совесть мучает, интеллигент все-таки. Аллочка, прости меня, всё сделаю, скажи только что! Я и пользовалась случаем, посылала его по знакомым работу искать. Так и нашел, пристроился, поднялся, стал даже доллары домой носить! И я работу нашла, подруга меня пристроила в фирмочку. Выдюжили как-то. А эта сволочь всё быстро забыла… Как я его поддерживала, как старалась для всех нас, для семьи. Работу нашел, а привычка жену бить осталась – так вечерами и замахивался. На работе хи-хи да ха-ха с местными секретутками, душа компании, блин! Анатолий Павлович – лучший работник! А дома другая рожа выползала, придет злющий, слова ему сказать нельзя, чуть что – орет, глазами вращает, желваки ходуном ходят. Хоть и сталинский дом, а соседи все равно всё слышали. Стыдно-то как было! Выйдешь в общий коридор, на кухню или в туалет, а соседки тут как тут и смотрят с таким, знаешь, то ли любопытством, то ли презрением. Ну я и поняла, что жить так дальше невозможно – надо квартиру отдельную получать. А это уже не Союз, это уже другая страна, капитализм, чтоб ему! Тут так просто, за хорошую службу-дружбу, квартирами не разбрасываются. Это в советское время людям государство помогало, теперь всё сами – крутитесь, как хотите. А нет – так подыхайте, слабые не нужны. Законы стали другие, волчьи!
– И вы съехались с бабушкой, – подстегиваю я затянувшийся разговор. На душе у меня гадко. Вечер спасти уже нельзя ни вином, ни видом, ни огоньками.
– Съехались! Съехались с ней, с бабкой