– Ну я, и че?!
– Друг, надо убрать за собой, – я развел руками.
– Возьми и сам убери, – дикий стремный ржач.
Первый удар в челюсть я запустил своему сослуживцу еще в плацкарте поезда, после чего он убрал за собой все, что вышло из него. Так сказать, для профилактики и во избежание общего наказания всех культурно сидящих в плацкартах пацанов.
В общем, сидели мы весело, знакомились, травили байки, совершенно не зная, что с нами будет завтра. Где-то на полпути мы разговорились с девочкой, которая сидела через плацкарт от нас.
– Ребят, а вы куда на службу едете? В Мулинскую 72-ю?
– Вроде, как да, – мы пожали плечами, – а что?
– Мда, – грустно поджала губу, – не завидую я вам, пацаны. У меня мама там главврачом работает. Чаще всего груз 200 оттуда уходит: то повешенные, то после учений пулю словят.
«Нихера себе приехал», – подумал я. Посмотрев на пацанов, прочитал в их пьяных глазах те же мысли.
После слов той девочки я подошел к окну в тамбуре и написал на запотевшем стекле: «08.09. Мы вернемся домой».
Долгая, муторная дорога из Красноярска в Нижний Новгород была в режиме сон-еда-пиво-сон-еда-пиво.
Два КАМАЗа глубокой ночью остановились прямо перед казармой. На улице было около -30°С. Мы, уставшие и пьяные, были в предвкушении сладкого сна перед службой. Но немного не оценили, как нас будут встречать наши «дедушки».
– Ну что, суки, добро пожаловать в ад! – заорал сержант.
Один за одним полупьяные тушки, ещё не принявших присягу солдатиков медленно, но уже в панике, вываливались за борт КАМАЗа. Представление только начиналось.
Гоняли нас по всей казарме без остановки до четырех ночи, не дав даже сумки кинуть, пока мы окончательно не выдохлись. После чего построили в шеренгу, раздели до трусов. Забрали всё, всё что было с собой: деньги, телефоны, сигареты. Все то, что хоть немного связывало нас с внешним миром.
Забрали всё у всех, да не у всех.
Утро первого дня.
– РОТА ПОДЬЕМ!!! – дневальный, как последняя истеричка проорал эти слова с такой силой, что вопрос был один: «Куда бежать?!».
5:55 утра. Сержант Сурженков ворвался в кулуар между кроватями и ещё истеричнее крикнул: «Стройся! Форма одежды №4, бежим 10 км. Все выходим на улицу!» – Развернулся и вышел.
– Димыч, вставай, подъем, – я в растерянности толкаю Димона, сладко похрапывающего. Он даже не слышал момента, когда в роте уже происходил полный апокалипсис.
– Угу, – потер он заспанные, красные, до сих пор слегка пьяные глаза и, поняв масштаб бедствия, пулей сорвался с кровати.
– Братан, я только одного не знаю, – посмотрел я на друга, держа в руках обувь. – У меня сапоги на размер меньше. Как же я десятку эту побегу?
Моя служба Родине началась с порванной пятки после марш-броска и с фатальной неопределенности: что нас ждет дальше?
Телефоны забрали. Но я оказался чуть осведомлённее, чем остальные. Ещё на выезде из Красноярска один