Вождь Маккензи извинился и оставил меня созерцать птичек, заверив, что очень скоро вернется, чтобы продолжить наш в высшей степени увлекательный разговор.
Едва дверь за ним затворилась, я кинулась к книжному шкафу и начала быстро просматривать кожаные переплеты. В шкафу было более двадцати книг. Я открывала титульные листы. На некоторых не обозначили год издания, на других же стояли даты от 1720 до 1742. Колум Маккензи, безусловно, любил роскошь, но никакие другие вещи в комнате не свидетельствовали о том, что он коллекционирует антиквариат. Да и переплеты книг выглядели новыми, без трещин, а на бумаге не было пятен. Не испытывая никаких угрызений совести, я обшарила письменный стол оливкового дерева, прислушиваясь к шагам за дверью.
В среднем ящике я нашла то, что искала: незаконченное письмо, написанное беглым почерком и для меня почти нечитаемое из-за необычной орфографии и полного отсутствия знаков препинания. Бумага была новая и чистая, чернила четкие и яркие. И хоть само письмо разобрать я не могла, дата в углу страницы огнем вспыхнула у меня перед глазами: 20 апреля 1743.
Колум вернулся через несколько минут и застал гостью сидящей у окна с чинно сложенными на коленях руками. Сидящей – потому что колени подгибались. Со сложенными руками – чтобы скрыть дрожь, из-за которой я еле успела сунуть письмо на место.
Он принес с собой поднос с угощением – кружку эля и овсяные лепешки с медом. Я пыталась есть лишь для виду, желудок свело, и я ничего не могла в себя впихнуть.
Еще раз извинившись за отсутствие, Колум выразил сочувствие по поводу моей беды. Затем выпрямился и, испытующе посмотрев на меня, спросил:
– Как так случилось, мистрес Бошан, что люди моего брата обнаружили вас бродящей по лесу в нижнем белье? Разбойники, если они рассчитывали на выкуп, не стали бы дурно обращаться с вами. Что касается капитана Рэндолла, то я, хотя слышал о нем разное, все же не склонен думать, что офицер английской армии способен на насилие по отношению к попавшей в беду леди-путешественнице.
– Неужели? – огрызнулась я. – Не знаю, что вы о нем слышали, но на это он как раз способен.
Сочиняя свою историю, я как-то упустила из виду одежду; кроме того, я не знала, когда Мурта начал следить за мной и капитаном Рэндоллом.
– Понятно, – сказал Колум. – Полагаю, может быть и такое. По правде говоря, репутация у него дурная.
– Полагаете? – переспросила я, потому что на лице у вождя клана Маккензи отражалось определенное недоверие. – Как? Вы не верите моим словам?
– Я не говорил, что не верю вам, – ответил он спокойно. – Но я не остался бы вождем клана на протяжении двух десятков лет,