Наконец из широких дверей синагоги вынесли блестящий черный гроб, его несли на руках элегантно одетые мужчины со скорбными лицами. Их узнавали, в толпе зевак послышались возбужденные возгласы: Рональд Колман! Адольф Менжу! Нельсон Эдди! Кларк Гейбл! Дуглас Фэрбенкс-младший! Эл Джолсон! Джон Барримор! Бэзил Рэтбоун! А за ними, пошатываясь, шла убитая горем вдова Норма Ширер, тоже кинозвезда, в шикарном черном наряде с головы до пят, красивое лицо закрыто вуалью. А за ней, за миссис Ширер, выплеснулся из собора целый поток знаменитостей, точно золотая лава растеклась по тротуару. И у всех были мрачные скорбные лица, и их имена звучали одно за другим, словно в литании, и Глэдис повторяла их Норме Джин, присевшей у заграждения, возбужденной и испуганной, – только бы не затоптали. Лесли Говард! Эрик фон Штрогейм! Грета Гарбо! Джоэл Маккри! Уоллес Бири! Клара Боу! Хелен Твелвтрис! Спенсер Трейси! Рауль Уолш! Эдвард Джи Робинсон! Чарли Чаплин! Лайонел Барримор! Джин Харлоу! Братья Маркс: Граучо, Харпо и Чико! Мэри Пикфорд! Джейн Уитерс! Ирвин С. Кобб! Ширли Темпл! Джеки Куган! Бела Лугоши! Микки Руни! Фредди Бартоломью – надо же, в том самом бархатном костюме из «Юного лорда Фаунтлероя»! Басби Беркли! Бинг Кросби! Лон Чейни! Мэри Дресслер! Мэй Уэст! Тут охотники за фотографиями и автографами прорвали заграждение, и конная полиция, чертыхаясь и размахивая дубинками, принялась теснить их обратно.
Началась свалка. Сердитые возгласы, вопли. Кажется, кто-то упал. Кого-то, кажется, огрели резиновой дубинкой, кого-то затоптала лошадь. Полицейские кричали в мегафоны. Нарастал рев автомобильных моторов. Но суматоха быстро улеглась. От страха Норма Джин даже плакать не могла, а клетчатый берет ее съехал набекрень. Она цеплялась за неподатливую руку Глэдис. И мама не была против, она меня не оттолкнула.
Постепенно напор толпы начал ослабевать. Словно колесница Смерти, уехал красивый черный катафалк, а за ним – вереница длинных лимузинов с шоферами. Остались лишь зеваки, обычные люди, представлявшие друг для друга не больше интереса, чем стайка воробьев. Люди начали расходиться, теперь их никто не сдерживал. Идти было некуда, но и оставаться здесь тоже не имело смысла. Историческое событие – похороны одного из пионеров Голливуда Ирвинга Тальберга – осталось в прошлом.
Там и здесь женщины терли глаза. Зеваки смотрели растерянно, словно понесли великую потерю, не понимая толком, в чем она заключалась.
Одной из них была мать Нормы Джин. Косметика на лице размазалась, вуаль стала влажной и липкой, в глазах у