– Чего? – Николай насмешливо поглядел на брата. – Не твоего поля ягода, паря. На неё губы-то не раскатывай.
– А чё вдруг? – удивился Ваня.
– Ты её отца-то видал? Сапоги, рубаха, сам весь такой. Важный. Бочонок пива на компанию выкатил. А твой-то батя где? Ты-то сам кто будешь?
– Да ладно, я так. Я и не думал ничего такого. Просто девка интересная показалась, не как наши.
– Кажется, дак крестись.
Колька втянул свои длинные ножищи на подводу, прилёг рядом с посапывающей во сне матерью. Весь день он не особо веселился, народ вокруг был малознакомый, праздник показался ему скучным и утомительным.
«Ноне же осенью утеку отсюда», – решил он в полудрёме.
Ваня сидел теперь один. Обдумывал слова брата, вспоминал отца, хотя почти совсем не помнил его. Вспоминал всю свою недлинную жизнь.
Глава 2. Детство Вани
Лет до пяти детство Ванюшки было совершенно безоблачным. Младший ребёнок в семье, он был любим и обласкан всеми. Степанида, взрослая старшая сестра, заботилась о нём как о собственном ребёнке. Братья защищали от злых соседских гусей, помогали вовремя улепетнуть от грозы всей округи – страшного быка Грома, а задиристым мальчишкам и в голову не приходило обидеть Ванюшку – все разбегались прочь с дороги, когда на деревенскую улицу выходили лихие братья Некрасовы.
Лицо отца Ванюшка не запомнил. Помнил ощущение защиты и покоя, исходящее от отца, который всегда был где-то рядом. Отец тесал брёвна для нового дома – Ванюшка рядом играл в куче душистой еловой коры. Отец вырубал в брёвнах выемки – Ванюшка строил из щепы игрушечные избы, конюшни, заплоты. Наигравшись, вместе с братьями собирал щепу в корзины.
Вечерами семья собиралась за столом вечерять. Во время еды разговаривать не разрешалось. Каждый из детей, кто осмеливался нарушить запрет, немедленно получал в лоб отцовской деревянной некрашеной ложкой. Мать ставила на стол большое блюдо с тушенной в печи картошкой или капустой, а то и с ритатуйским супом, и все хлебали по очереди, держа под ложкой ломоть хлеба, чтоб капли не падали на стол. Отец рассказывал, что его дед воевал когда-то в самой Франции, там и научился стряпать густой ритатуйский супчик из всех овощей, какие только в доме найдутся. Ничего особенного, а тоже – французский.
Отцу, кормильцу семьи, мать ставила еду в отдельной посуде. После еды ребятня забиралась на полати, а старшие обсуждали семейные дела: когда и что сеять, когда жать, когда собрать помочь, чтоб сложить уже подготовленные брёвна в сруб. Мать во время этих разговоров ткала что-нибудь на кроснах: скатерть ли, полотенце ли. Ткать она была большая мастерица. Бывало, соседи, кому надо, например, приданое для дочери понаряднее собрать, все к матери шли. А ей что? Приносите нитки – натку, чего