Определить это было нелегко. По крайней мере, сам герой не сумел бы наверное. Со смертью Макарова он почти не жил в обществе людей. Он случайно встречался со многими, но как с тенями, или куклами. С матерью его отношения ограничивались одной перепиской, становившейся для него все более и более тяжелой. Чтобы не беспокоить ее и не напугать скверным своим нравственным и материальным положением, он постоянно лгал ей, даже в самом тоне своих писем, беззаботном и шутливом…
Редкие свидания с Лизанькой были для него праздником в этом томительном однообразии.
VII
Богдан обедал как-то у Стретневых в конце этой так прочувствованной им зимы; после обеда Стретнев ушел по обыкновению в свой кабинет. Богдан сидел в креслах у стола; Лизанька полулежала на диване. Были сумерки, они молчали. Лизанька вдруг взглянула на него и усмехнулась довольно горько…
– Я вспомнила, как вы прошлым летом гостили у нас в Р. Как недавно это было, а кажется, уж Бог знает сколько лет прошло с тех пор.
– Да будто многое в вас уже так изменилось? – спросил Богдан.
– Не только во мне. В вас, я думаю, больше…
– Нет, я все тот же.
– Где же! Вспомните наш разговор… или лучше, ваше ораторство в парке…
– Помню.
И в его воображении вдруг нарисовалась Лизанька, какой она представилась тогда ему, весной, при ясном небе, среди зелени. И на душе он почувствовал, словно как весна…
Очутившись в его страстных объятиях, Лизанька испугалась. Она бы никогда не решилась произнести эту страшную фразу. Но другого спасения не было.
Она сказала:
– Богдан, я не люблю вас; я не могу любить…
Когда Богдан выходил из комнаты, она позвала его. Несколько минут она молча смотрела на него.
– Ради Бога, – сказала она нетвердым голосом, – вы уничтожите меня, если вы решитесь…
– На самоубийство? – заговорил он, – нет, я этого не сделаю.
Она в другой раз позвала его.
– Неужели мы не увидимся больше? – сказала она не то утвердительно, не то вопросительно.
– Нам не надо видеться, – сказал Богдан.
Она держала его руки в своих руках.
– Вы можете слушать меня хладнокровно? – спросила она.
– С чего мне горячиться!
Она смотрела на него, но не смела говорить.
– Мне тяжело будет не видеть вас… Но ведь я вам не дам счастья. Это эгоизм с моей стороны. Я не должна удерживать вас…
– Если можно разойтись – всегда лучше разойтись…
Она опустилась на диван. Он попробовал освободить