– Кервин!
– Извини, Мийра, но…
– Но дети слышат.
– Детям пора спать. Гаор, понимаешь, есть вещи, о которых все знают, или догадываются, но о которых не говорят. Вот это вытащить на свет, обнародовать…
– И пойти по политической статье?
– Смотря как подать.
Он сидит верхом на стуле и курит, а Кервин быстро роется в бумажном хламе, отыскивая что-то, какой-то очередной аргумент.
– Нет, Гаор, если аккуратно, аргументировано…
– Знаешь, какой аргумент в тюрьме? – перебивает он Кервина.
– А ты знаешь? Ты же не сидел.
– В тюрьме нет, – уточняет он. – А на гауптвахте приходилось. Так что знаю.
В приоткрытую дверь снова заглядывает миловидная женщина. Кем она приходится Кервину, не совсем понятно, но она ведёт его дом, воспитывает детей, Кервин зовёт её по имени и позволяет всякие вольности, например, вмешиваться в их разговор.
– Иду, – сразу кивает ей Кервин, и ему: – Я сейчас.
Кервин выходит, а он берёт свою бутылку с остатком пива. Хороший парень Кервин, но жареный петух его не клевал…
…Гаор медленно аккуратно потянулся, проверяя мышцы. Аггел в Тарктаре, с этим сдвинутым режимом совсем чувство времени потерял. Интересно, сколько он здесь? Кервин ему ничего не должен, оплата шла по факту опубликования, так что с Кервина ничего отец с Братцем не содрали и не сдерут. На квартире у него… кое-какие вещи, но это всё пустяки. Вот только… комплект парадной формы с наградами и нашивками. Это жалко. Всё-таки кровью, своей кровью заработано. По закону отец – полный владелец имущества бастарда. Так что вещи, остаток от аванса за квартиру и… что ещё? Да, с ним должны были расплатиться в «Ветеране», он как раз сдал в журнал очередной кусок о боях за Малое Поле. Значит, ещё и это – всё передадут отцу. Странно, что его печатали в «Ветеране», хотя там он не безобразничал и не резвился, просто зарисовки «глазами очевидца». И сколько набирается? А не всё ли равно, расплатится он за год или десять лет, или не расплатится вообще, потому что успеет помереть? Ничего это не изменит. И даже если бы он не демобилизовался по праву ветерана, а остался на контракте, ничего бы это не изменило, приехали бы за ним не в редакцию, а в казарму, и никто бы не заступился. Против власти не попрёшь – тут уже не Ведомство Юстиции, а Ведомство Политического Управления – самая серьёзная организация, или, как все называют, Тихая Контора, взятые туда исчезают без следа, и желающих поинтересоваться нет, говорили, что исчезают целыми семьями. Но рабами, как он слышал, Политуправление не занимается, уже лучше. Хотя кто теперь скажет, что лучше, а что хуже? Ладно, думал о рабах, значит, не отвлекайся.
Но мысли непослушно уходили в сторону, всё-таки воспоминаний накопилось… есть в чём покопаться…
…Адрес Жука он знал, и нашёл быстро, но чего-то медлил, стоя на углу и рассматривая большой многоквартирный дом. Здесь он никогда не был. В этом квартале, в таком доме, вообще в чужом доме. Отцовский дом и училище –