– Папа! – говорю я. – Мне никто не может помочь. Я сегодня описался снова.
– Сынок, ты еще маленький, – говорит папа, – вот увидишь, все наладится.
– И все это видели, папа! Они все смеялись надо мной… Они показывали на меня пальцем…
– Кто?! Скажи мне, кто, я поговорю с ними.
– Все дети.
– Я поговорю с воспитателями… с их родителями…
– Папа!
– Сынок, дорогой мой, поверь мне, это обычное для детей дело. И это пройдет.
Он снова начинает меня успокаивать, и даже сегодня, вспоминая этот наш разговор, я просто чувствую его боль за меня. Моего любимого папы. Он заглядывает мне в глаза, говорит что-то ободряющее, говорит, что у него самого такое было… Обещает сводить в кино, купить конструктор…
Но мне не до того сейчас.
– Я не пойду больше в садик, – говорю ему.
– Сынок, – папа растерянно разводит руками, – я тебя понимаю, конечно, но и ты нас пойми, мы с мамой работаем (работали они действительно очень много). Галя, твоя сестра, весь день в школе. Ну, с кем ты дома останешься?!
– Один, я уже взрослый.
– Нет, – говорит папа, – я тебя очень прошу, продержись немножко, ну, продержись! Мы обязательно что-то придумаем.
И тогда я вдруг придумываю сам. Я решаю не спать в садике вообще. Это решение кажется мне выходом из положения.
Ну, что стоит продержаться час-два…
Сделать вид, что спишь, а самому думать о чем-нибудь, ну, например, о том, как мы ездили к дедушке и бабушке в Курск. И на следующий день я действительно держусь.
Все закрывают глаза и спят, проходит мимо воспитательница, поправляя одеяла.
Я прищуриваюсь…
И не сплю…
Я держусь, как могу. Вспоминаю Курск, какие вкусности мне наготовила бабушка, я даже ощущаю их вкус, вспоминаю, как мы с дедушкой прикрепляли к окну флюгер и как он крутился, шурша, а за ним летели облака…
И вдруг, почему-то оказалось, что дом стоит на берегу озера…
И я могу прямо из окна прыгнуть в воду, и я прыгаю… И плыву… плыву… И дедушка кричит мне: «Молодец! Ты умеешь плавать!» Я счастлив, вода прозрачная… Я вижу разноцветных рыб…
И просыпаюсь мокрым…
Я заснул.
Как же так?!
Ну как же та-а-ак!!!
Ну, что стоило мне продержаться один час?!
Я ненавижу себя!
И снова, уже в который раз, повторяется та же мука.
Снова я ловлю на себе взгляды детей…
Снова ищу ее взгляд – Тани…
На этот раз я не дожидаюсь, пока поменяют мою постель, пока дети поймут, что снова можно посмеяться надо мной.
Я прячусь в чулане.
Сижу, сжавшись, на ступеньках, знаю, что рано или поздно найдут и выведут на чистую воду, но хочу максимально оттянуть эту пытку.
И вдруг слышу шаги…
Уверен, это идут за мной.
Открывается дверь.
На фоне светлого коридора я вижу огромные банты и знаю, что такие есть только у одного человека – у Тани!
Сердце снова падает куда-то в ноги.
Мне хочется крикнуть ей: «Таня, я держался, как мог!»
Она