Мельница на Флоссе. Джордж Элиот

Том пожалеет о своих словах. Так в своей гордыне думала Мэгги, осторожно укрываясь за лоханью, но вскоре вновь расплакалась при мысли, что всем им нет никакого дела до того, что она сидит здесь одна. Если она сейчас спустится вниз и подойдет к Тому, простит ли он ее? Если там окажется отец, то он может и встать на ее сторону. Но ведь она хотела, чтобы Том простил ее, потому что любит, а не потому что так велит ему отец. Нет, она ни за что не спустится вниз, пока Том сам не придет за ней. Но подобной решимости ей хватило не более чем на пять минут, проведенных в темноте за лоханью, а потом потребность быть любимой – самая сильная нужда в характере бедной Мэгги – начала борьбу с гордыней и вскоре одержала победу. Она выбралась из-за бадьи в сумерки просторного чердака, но в следующий миг услыхала быстрые шаги на лестнице.

      Том слишком уж увлекся разговором с Люком, а потом и обходом семейных владений, радуясь, что может бродить везде, где вздумается, и обстругивая палки просто так, без всякой цели – если не считать того, что в школе обстругивать палки не разрешали, – чтобы вспоминать о Мэгги и о том, какое действие оказал на сестру его гнев. Он намеревался наказать ее и, добившись своего, как человек практического склада ума, занялся другими делами. Но потом, когда его позвали пить чай, отец поинтересовался:

      – Ну и где же наша малышка?

      А миссис Талливер почти одновременно спросила:

      – Где твоя маленькая сестра?

      То есть оба они явно предполагали, что Мэгги и Том весь день провели вместе.

      – Не знаю, – ответил Том. Он не хотел ябедничать на Мэгги, хотя и до сих пор сердился на нее; наш Том Талливер был человеком чести.

      – Как? Разве она не играла с тобой все это время? – воскликнул отец. – Она ведь только и мечтала о том, как ты вернешься домой.

      – Последние пару часов я ее не видел, – сообщил Том, впиваясь зубами в кекс с изюмом.

      – Боже милостивый, она наверняка утонула! – вскричала миссис Талливер, вскакивая со своего места и подбегая к окну. – Как ты мог позволить ей такое? – добавила она, как и подобает перепуганной женщине, всегда готовой обвинить неизвестно кого незнамо в чем.

      – Нет, нет, и вовсе даже она не утонула, – возразил мистер Талливер. – Подозреваю, ты дурно обошелся с ней, а, Том?

      – Ничего подобного, отец, – с негодованием откликнулся Том. – Думаю, она где-то в доме.

      – Тогда, скорее всего, она сидит на чердаке, – предположила миссис Талливер, – поет и разговаривает сама с собой, напрочь позабыв о еде.

      – Ступай и приведи ее оттуда, Том, – с непривычной резкостью велел мистер Талливер, которого отцовская любовь к Мэгги наделила проницательностью, позволившей ему сразу заподозрить, что парень чем-то обидел малышку, иначе она не отошла бы от него ни на шаг. – И будь с нею поласковее, понятно? Иначе тебе не поздоровится.

      Том и помыслить не мог, чтобы ослушаться отца, потому что мистер Талливер был человеком властным и, по его же словам, никогда не позволял никому указывать, что ему делать