Можно было подумать, что у Николая в руках для нашего разговора заранее приготовлен конспект, но конспекта никакого не было. Видимо, и вправду у него память от бабушки по наследству, подумал я с завистью и согласился, неожиданно для себя, изложив согласие в форме некого афоризма:
– Вообще, по итогам этих наших девяностых… или же событий у соседей… я думаю, что конец света – это и есть идеальная революция, методы которой сейчас совершенствуются до уровня банальной технологии.
– О! Красиво, красиво… – польстил мне Николай, – осталось сказать, в чьих интересах совершенствуются.
– Ну, конец света… Понятно, в чьих.
– Тогда, чтобы не состоялся?
– По половиночке…
Мы помолчали.
– Ну и что же этот Витёк? – наконец спросил я.
– Да дальше грустно всё… Доучивался я уже после р-р-рэволюции, – слово «революция» Николай прорычал, – так что, если бы не передачки с родительского хозяйства, наверное, и недоучился бы. В общем, сумбур. Витёк иногда забегал, что-то говорил о «долбаном совке», открывшихся широких возможностях… На слово «широкие» он как-то по-особенному напирал, словно в этом слове, как в модной барсетке, лежал ключ от его будущего счастья. Потом пропал куда-то. Тогда ещё практика распределения до конца не развалилась, а у меня ж ещё направление было… Вот и отправили меня в мой район, начальником клуба в село, недалеко от Татарников. Там покантовался года три… как говорится, – «хлебом крестьянки кормили меня»… Потом в район перебрался. В область только в начале двухтысячных вернулся, учился на вечернем, работал по этой самой линии культуры… не важно. Конечно, с однокурсниками встречался, говорили о том, о сём… И про Витька говорили, всё-таки – персонаж!
– И что же?
– В общем, на рокерском, а заодно семейном фронте, у него не заладилось что-то. Развелись они, когда мы ещё учились – бухал, говорят, крепко. Потом – тогда он ещё в группе своей матерщинной играл – решил бизнес какой-то открыть, в связи с надо полагать открывшимися широкими возможностями… По слухам, на счетчик Витька поставили – он от побоев полгода лечился, квартиру родительскую продал, ну а в группу назад его уже не взяли по какой-то причине… Встречали в конце девяностых на рынке – джинсами торговал, и выглядел, говорят, хреново… Ну а потом… потом с концами, никто не знает, чем дело кончилось. Ну, за помин однако пить не будем – вдруг живой, и теперь пиво баварскими сосисками закусывает?
– На донышко только, ладно?.. А с моей легендой что же?
– Ах, да… Итак, повстречалась Шура на войне с лётчиком, и полюбили они друг друга. Только вскоре Шуре пришлось домой вернуться, потому что Татарники