Хотелось есть, но из продуктов был только кулек с сахаром. Такой маленький, сиротский, совсем из его полуголодного детства. Конечно, тут можно раздобыть ложку, для этого и существует сервис в отеле и его конкретные представители, но мужчина достал из пиджака свои рабочие очки и подцепил на первый раз совсем маленькую кучку и доставил ее в рот.
Плохо, что руки дрожали и сахар, как слезы, утекал вниз. Но таяло. Жизнь прошла, жизнь просыпалась, как этот белый сахар, а он словно впервые узнал об этом. И теперь надо было готовиться. Хотя вообще-то он всегда был готов. Надо только вспомнить уроки из детства. Ну, там, когда летаешь во сне или когда желаешь отомстить всем своим врагам. А для этого надо было превратиться в сгусток пламени. Или лучи смерти, которыми обладает только он.
Потом в ванной он выпил воды из крана, вновь прислушался к неведомым голосам, они определенно стали слышнее. Заново подошел к окну. Надо было и в самом деле, хоть немного поспать, тем более такие деньги были затрачены. Но сил, даже на самый простой сон, не было…
Очень поздно, перед самым рассветом, а небо по летнему спешит и хочет светлеть, охранник вышел во двор. Во всех окнах, где должен быть погашен свет, темно. Охранник зевнул, вновь глянул на небо, только в промежутке между торцами зданий можно было понять, как медленно начинает проясниваться высокий стиснутый кусок городского неба.
Охранник хотел зевнуть во второй раз, но тут в самом верхнем этаже правого крыла, в распахнутом окне номера 508 вспыхнуло ровное маленькое сердечко зажженной спички. Кто-то закурил сигарету, и равномерно источив одну, от окурка зажег следующую. И третью, – все так же спокойно и равномерно.
Охранник знал, что знающие люди избегали и этот этаж, а уж номер в особенности. Хотя кто-то специально выбирали именно его. Уж слишком близко от «онкологички», слишком видно. И потом, там на верхнем этаже этого старинного здания, охранник это специально проверял на себе, в чердачном помещении несется и посвистывает себе вентиляторный ветерок в широкогорлых медных трубах вентиляции. Но это вовсе не ветер. Это поют и доносятся до нас, до нашего слуха, высокие женские и басовые мужские голоса. Они теперь не мешают друг другу, а существуют вместе.
И поют и славят они об одном – о той любви, которая посетила и дала им вечную жизнь. Они поют о том, что отныне и навсегда они станут вместе, и ничто не разъединит их, а общим домом станет вот этот выпуклый космический свод.
Когда-то в древности здешние пастухи, воины и мужи, на вон тех далеких меловых холмах умели нести всем такие песни на своих камышовых свирелях.
Коровы и козы переставали быть тогда просто мясом и молоком. Мы все – живые, и наши страдания это путь наверх и навсегда. Это то, что есть в каждом из нас; это то, что больше нас всех.
И тогда ночные звезды проливаются на землю тонким сияющим цветом. Это все для нас. Именно этот цвет ясно виден из окна на пятом