знает его истинное происхождение, настоящие и трагические обстоятельства, согласно легенде его породившие. Обрамляющая его античная легенда многие века бытовала из уст в уста и всякий раз звучала иначе. Кому-то оно известно из Цицерона, который упрощает рассказанной легендой его смысл, но пан профессор всегда обращался к интерпретации Сенеки, считал ее наиболее глубокой и интересной. Когда один из эллинистических тиранов захватывал город, в котором жил философ-киник Зенон-младший, осада была кровавой и страшной, и у философа погибла семья, все дети и жена, а дом его был сожжен. Прослышав о том, что в павшем городе живет знаменитый философ-мудрец Зенон, только что в буквальном смысле потерявший всё, что у него было, тиран приказал сохранить ему жизнь и привести его к себе. Желая поиздеваться над Зеноном и его философией, увидеть гордеца-«киника» сломленным и поверженным, тот сказал ему, что знает о настигшем его горе и любезно осведомился, не нужно ли ему что-нибудь, возможно ли как-то компенсировать ему утраты? Тут и родилось по словам Сенеки знаменитое «всё свое ношу с собой». Говоря иначе, кумир римского философа Сенеки откровенно бросал вызов в лицо воителю, указывал тому, что нет никаких его связей с внешним миром, дергая за которые возможно было бы сломить и подчинить его, заставить его испытать страдание и страх, что во внешнем мире нет никаких, пусть даже самых человеческих, неотделимых от жизни и судьбы человека привязанностей, рабом бы которых он был. Отказаться от всего, пусть самого человеческого и трепетного, уйти в отрешенность и внутренний холод для того, чтобы выжить в страшном, отданном во власть случая и чьей-то прихоти, лишенном всякой надежности и прочности обстоятельств мире, в котором каждый день, каждый вздох и глоток воды могут стать последними, такой страшной ценой защитить себя от страданий, сделать себя несломимым в возможных испытаниях. Такова была их мудрость, таковы были предстоящий им мир и бросаемые этим миром вызовы. К этому – внутренней стойкости перед лицом мира, несломимости в трагических испытаниях, свободе от унижения, боли и страха, искала пути философская мысль в те времена, такие задачи она решала. Смешно, но в середине двадцатого века ей предстоит решать те же задачи, ибо такой же страшный своей неустойчивостью и хаотичностью мир предстоит человеку, те же вызовы он бросает и на те же испытания человек в нем обречен. Благоденствие летнего вечера и счастье любви, осенним утром становится событиями нагрянувшей войны. Вчера планировавший упиться счастьем, отдаться любви, творчеству и вдохновению, назавтра быть может утратит простое человеческое право на достоинство и жизнь… но не всегда ли так? Не всегда ли ситуация такова, не она ли таится под покровом повседневного благополучия, за лицемерными масками налаженного уклада жизни и кажущегося прочерченным, устремленным в даль надежд и свершений пути? Не всегда ли смерть,
