ВНАЧАЛЕ БЫЛА ЛЮБОВЬ. Философско-исторический роман по канве событий Холокоста. Том III. Главы XII-XXI. Николай Боровой

свято и искренне верю – наша с вами Родина, наша Польша, через чтобы не пришлось пройти ей, выживет и выстоит, сохранит себя и свой дух, сохранит волю к свободе и рано или поздно – но завоюет ту и добудет, пройдя через очередные испытания судьбы и многое выучив в них. И вновь рано или поздно станет местом, в котором человек сможет быть человеком, обладать достоинством и свободой… А уж сколько пройдет времени… это, голубчик, невозможно знать ныне… мы ведь с вами навряд ли знаем, что будет и ждет нас даже завтра. Я весь перед вами, пан Юлиуш… Вы знали меня всю жизнь, вы знаете теперь и мое страшное, жуткое настоящее, которое мне же самому иногда кажется сном, поверьте… И тем не менее – я искренне верю в то, что сказал. Знаете, дорогой… вот я сейчас под польским небом превратился в загнанного зверя, которому нет пристанища и которого не должно быть, и бедная моя девочка – со мной вместе… просто потому, что влюбилась в меня когда-то, дуреха, не захотела во имя будущего и спасения забыть, отказаться… Профессор Житковски при этих словах не выдерживает, прижимает к себе Магду, делает паузу… А я, безумный, только сейчас понимаю, как люблю Польшу и как связан с ней… Вот я – еврей и значит, где-то космополит, да и те идеи, за которые я свято ратовал, вы помните, подразумевают общечеловечность в ощущении и осознании людьми себя… Вообще, вы знаете – слово «патриотизм» для меня всегда было как красная тряпка, ибо я слишком хорошо понимал и видел, что за ним стоит… А вот же…

      Все помолчали, задумчивые и растревоженные в самом главном и животрепещущем, а после пан Юлиуш произнес:

      – Думается мне, пан профессор, что не завтра, ибо поздно уже, и я, старик, не успею как следует отдохнуть, а послезавтра, поеду я в Краков… Пан профессор – если у нас с вами есть какой-то шанс разрешить эту ситуацию или хотя бы увидеть возможный выход из нее, то мы должны положиться на ум и опыт пана ректора. Да, именно так. Поверьте – я знаю пана Лер-Сплавински уже и в самых страшных обстоятельствах, в которых его не видели и не знали вы, и не сомневаюсь, что он в данном случае – тот единственный человек, на которого можно положиться. И если кто-то, дорогой пан профессор, способен помочь вам с пани Магдаленой, то только он… с высоты его опыта и возможностей, поверьте, всё может предстать иначе. Только ему я расскажу вашу с пани Магдаленой историю, расскажу всю целиком, как она мне увиделась и запомнилась, здесь уж вам придется довериться мне. Я считаю – не может быть такого, чтобы пан ректор не поверил вам, не проникся до глубины души и не захотел вам помочь, как это будет в его возможностях и силах! Поверьте – его страшно мучает происходящее вокруг и обреченность по большей части, увы, бездействовать, и возможность помочь одному из самых любимых и уважаемых коллег, будет для него счастьем! А он, поверьте, именно так и относился к вам и только так воспримет пусть и не легкие, но всё же радостные новости о вас! Чтобы там ни было, пан профессор, вы ведь живы!.. Будь вы тогда арестованы со всеми, оставайся вы в Кракове – вас бы уже