– Ну, дай я тебя поцелую, – сказал отец. – Будь здоров.
Мальчик не потянулся к нему, чтобы не обидеть мать, только подставил щеку. Отец сказал:
– На той неделе возьму билеты в цирк. Ну, иди.
Мальчик пошел, стараясь не ускорять шаги, чтобы не обидеть отца. Даже обернулся и помахал ему, – отец стоял и смотрел вслед. Мать тоже смотрела на мальчика, не в лицо, а повыше, в вихор, выбившийся из-под шапочки.
Когда он, наконец, подошел, она молча взяла его за плечи, и они зашли в свой подъезд.
В прихожей она так же молча, с окаменевшим лицом, помогла ему размотать шарф и направилась в кухню.
– Что случилось? – крикнул он вслед.
– Я была в парикмахерской… – тихо сказала мать из кухни. – Парикмахер сказал, что у меня полголовы седая. Я поняла, что жизнь кончена, и купила себе финское платье.
– Где купила? – уточнил мальчик. Его раздражала манера матери сумбурно выражаться. – В парикмахерской, что ли?
– Нет, в ГУМе.
– А-а!.. – сказал он. – Покажи, где оно?
– Да вот же, на мне!
– А-а… Хорошо… Красиво…
Он обнял ее сзади, прижался лицом к спине. Он быстро рос, и в этом году уже доставал ей до лопаток.
– Не бойся, Марина, – сказал он в зеленую шелковистую ткань. – Когда я стану бриться, я на тебе женюсь.
– Вот спасибо! – сказала она. – А теперь, пожалуйста, ешь быстрее и иди спать.
– Опять Левая Работа?!
…Он медленно раздевался в комнате. Стянул через голову рубашку, помахал длинными пустыми рукавами, искоса поглядывая на стену – там бесновалась немая рубашкина тень – и, вздохнув, сел на постели. Так хотелось рассказать матери про карусельную субботу! Про то, как в «Автокроссе» они все время догоняли синюю машину, в которой сидели усатый дядька с рыжим пацаном, а потом с грохотом наехали на них, и все вместе долго хохотали. Но нет, нельзя, нельзя…
Он приплелся в кухню и сел на табурет, возле матери.
– Ну?.. – спросила она, исправляя что-то ручкой на отпечатанном уже листе.
– Ты знаешь, какой бандит Сашка Аникеев?! – возмущенно спросил мальчик.
– Ну-у…
– Он говорит ужасные слова. Например – сука, вот какое ужасное слово!
– Нормальное слово, – пробормотала мать, – если по делу.
– Он не по делу! Да нет, ну ты не веришь, а он говорит настоящие материнские слова!
– О, господи! – вздохнула мать, и стала заправлять в машинку очередной белый лист. – Ну, еще какие новости?
– Он дразнится на каждой перемене, что я втрескался в Оксанку Тищенко.
– А ты втрескался?
– Да, – признался мальчик.
– Тогда – по морде! – посоветовала мать.
– Я не могу – по морде, – сказал он.
– Почему?
– Морда глазами смотрит…
– А-а… Тогда выкручивайся, как знаешь… Ну, все?
– Нет… – Он помялся… –