Никто не мог отнять у них вечера. Они гуляли в саду, они проводили часы в библиотеке, они послушно готовились к новым заседаниям, они дышали свежестью горного воздуха и впервые в жизни по-настоящему жили. Но постойте, почему вслед за Принцем я повторяю – «они»? Почему Принц неизбежно ухватывался за это местоимение и прятал за ним надежды, фантазии, домыслы, которыми питалась в те дни его воскресающая душа? Что мы знаем об Изабелле? Разделяла ли она его опьянение? Потеряла ли она, как и Принц, голову в эти чудесные дни? Переживала ли она когда-нибудь настоящую, неподдельную страсть, разбивал ли кто-нибудь ее сердце? Ах, не смотри на меня так – мне так проще рассказывать!
Послушай лучше, что случилось потом. Мне кажется, это было так.
Они были вдвоем, у фонтана во внутреннем дворике. Ночь спустилась на королевство, а с ночью взошла Луна, и на небе высыпали звезды, и редкие цветы в этом горном саду как будто потянулись ей навстречу и застыли в молочном сиянии.
Они говорили о музыке.
– Я люблю скорбную душу скрипки, – признался Принц. – Она говорит со мной как никто другой.
– Мне милей клавесин, – отвечала она. – Его клавиши поют мне о доме, где бы я ни была.
– Вы скучаете по дому?
– Нет, слишком мало я провела вдалеке. Но дом занял прочное место в моем сердце – только дайте мне время, и я непременно погружусь в меланхолию. Так было не всегда – только оказавшись на три года за границей для изучения наук я по-настоящему полюбила дом.
– А я полюбил вас, – сказал тогда Принц.
Воцарилась неловкая тишина.
– Вы знаете меня лишь неделю, – наконец укорила его Изабелла.
Он засмеялся, считая, что она дразнит его. Ах, Принц! Даже за эти семь дней ты должен был понять ее лучше.
– Но я уже знаю, что не хочу знать никого другого, – возразил Принц. – Прошу вас, если я смею надеяться на взаимность, дайте мне знак, не мучьте меня. Не отрицайте, что мы словно родственные души – мне кажется, что мы знакомы уже не один десяток лет.
– Я не верю, что вы могли так полюбить меня за столь ничтожный срок, – мягко возразила герцогиня. – Требуется гораздо больше, чтобы по-настоящему узнать человека.
Принц был уязвлен. Он чувствовал себя преданным. Все шло так чудесно, и взаимное признание уже казалось святой неизбежностью, но… Все ложь! теперь его надежды рушились по какой-то ничтожной, непостижимой причине.
– Что ж, – со внезапным ядом заметил он, – стало быть, вы и вправду никогда не испытывали столь глубокого чувства и теперь не решаетесь разглядеть его в другом человеке. Оно не ведает сроков и ограничений. Вы сомневаетесь в моей искренности и грешите на малую продолжительность нашего знакомства, в то время как я всего минуту назад опасался, что мое признание прозвучит запоздало. Зачем было давать мне такую надежду? Ведь мне не привиделись наши чудесные встречи, я не придумал себе теплоту ваших слов, я не вообразил себе удивительное совпадение наших вкусов?
Она