– Учитель, ты оказался прав, это оказалась нечистая дорога. Сегодня похоронили горшечника Прокопия, который лепил горшки пятьдесят лет кряду. Но это я узнал уже не через орла, – сказал Эдесий с плохо скрываемой иронией.
– Нам все же сдается, что ты, божественный, узнал о покойнике благодаря своему тонкому обонянию, – добавил, осмелев, Евстафий.
Ямвлих насупился, повернулся и повел, молча, учеников в обеденный зал. Здесь было все уже приготовлено для пира. В углах, тихо потрескивая, горели светильники, пиршественные ложа были покрыты орнаментными покрывалами и маленькими подушечками, набитыми верблюжьей шерстью.
Палисандровый столик упирался львиными лапами в мозаику, красиво выложенную из тысяч крохотных агатов, мелких кусочков яшмы и стекла. Это красовались три сюжета из подвигов и страстей Аполлона: Стреловержец, поражающий из серебряного лука змея Пифона, Дафна, бегущая от влюбленного в нее бога, и Феб, склоненный в горе над телом Гиацинта. Элпидий обвел взглядом зал и восхитился тем, с каким тщанием, но, однако, без роскоши подобраны одна к другой вещи в доме учителя.
Рабы принесли воду для омовения, Ямвлих и ученики смыли с ног пыль антиохийского предместья. Учитель, согласно ритуалу, надел белые одежды и возлег в центре, на самом высоком ложе. Сопатр, Феодор и Евфрасий легли по правую руку от теурга, каппадокийцы – по левую. Элпидий, как самый молодой участник пира, разместился в конце ложа у дверей.
Не глядя на гостей, два мальчика внесли закуски, поставили на стол полный кратер вина и тихо удалились. Остался один Евтих, выполняющий обязанности виночерпия. И свое дело он выполнял легко и быстро. Опершись левой рукой о подушки, ученики теурга подняли чаши и выжидающе посмотрели на учителя. Ямвлих прочитал гимн Аполлону и пролил из чаши вино на мозаику, все последовали его примеру и затем залпом допили оставшееся. Чтобы не оставались на полу винные лужи, Евтих положил под каждым ложем большие сплетенные куски губки. Ямвлих протянул руку к столу, призывая друзей к трапезе, и ученики сдержанно, не выказывая признаков чревоугодия, как и подобает настоящим философам, придвинулись к яствам.
Хлебосольный Ямвлих принимал гостей так, как сенаторы принимают новых префектов претория. Ученики великого мага ели выловленных из Оронта угрей, устриц из приморской Селевкии, перепелиные яйца и грибы, лучшие изделия антиохийских колбасников, фрукты и сирийские сладости. Сам же Ямвлих, вскормленный идеями Плотина быть непритязательным в пище, практически ничего не ел, лишь время от времени подставлял Евтиху свою чашу.
Когда те же мальчики принесли на длинном блюде зажаренного барашка, Эдесий, глядя на его аппетитную тушу, затеял разговор о кровавом жертвоприношении.
– Неужели, учитель, боги нуждаются в том, чтобы